«Отдыха, как такового, у деда не было»

- Скажите, Георг, дед баловал Вас в детстве или был строгим?

- Он очень любил детей. Вот лишь один малоизвестный факт из его биографии. Когда во время Великой Отечественной войны наши войска погнали фашистов на запад, А.И. Бурназян вместе с профессором В.В. Успенским самолётами доставляли ребят из освобождённых территорий для лечения в детскую больницу города Калинин (ныне Тверь). В общей сложности более 3 тыс. детей. Об этом с восхищением рассказывала К. Черчилль, жена премьер-министра Великобритании У. Черчилля. Она поражалась: в разрушенном городе, на развалинах 1-й городской больницы удалось создать эффективно действующую детскую клинику.
Что же касается лично меня… Я был очень самостоятельным ребёнком, не любил, когда дед читал мне нотации. С годами, кончено, понял, что он меня воспитывал, но, как известно, дети всегда смотрят на мир иначе, чем взрослые. Впрочем, у Аветика Игнатьевича было не так много времени для моего воспитания. При этом должен признать: он меня баловал, я был очень избалованным ребёнком, для меня не существовало слова «нет».

- Даже так.

- Именно. Доходило до того, что, когда я летом ездил в пионерские лагеря, меня заселяли в изолятор, чтобы со мной ничего не случилось. Рядом постоянно находились врачи: не дай бог с «золотого ребёнка» хоть волос упадёт.

- А каким Аветик Игнатьевич был в кругу своих близких?

- Он был очень закрытым человеком. В Советском Союзе существовала аббревиатура «СВЛ», она расшифровывается как «стратегически важное лицо». Этот статус накладывал на человека определённые ограничения, в том числе, и в повседневной частной жизни. Нельзя было рассказывать близким о своей работе, делиться проблемами. Мы, конечно, в общих чертах знали, чем занимается Аветик Игнатьевич. В наш дом приходили его товарищи, коллеги по работе, я слышал их разговоры.
Дед был трудоголиком. Вставал рано утром, если погода позволяла, шёл пешком на Рахмановский переулок. По возможности старался избегать поездки на служебном автомобиле, поскольку мужчина он был крупный, периодически возникал вопрос о снижении веса, потому и предпочитал на работу ходить пешком.

- Вы упомянули Рахмановский переулок…

- Там находилось Министерство здравоохранения СССР, его служебный кабинет. Мы жили на набережной Горького (ныне – Космодамианская набережная), от дома до работы деду нужно было пройти километров пять (от редакции – можно только представить себе систему охраны такой прогулки одного из самых секретных людей страны).
Отдыхать ездили в закрытый дом отдыха Опалиха для высокопоставленных чиновников. Как правило, по субботам там проходили совещания, а в воскресенье приезжали исполнители и получали поручения. В различные медучреждения и санатории Аветик Игнатьевич приезжал с проверками, а потом возвращался домой, разбирал документы, писал научные работы и книги. Один из основных его фундаментальных трудов – «Борьба за жизнь раненых и больных на Калининском - 1-м Прибалтийском фронте (1941-1945 гг.)», а также ещё около 30 крупных научных работ. Уже после смерти деда, в 1982 г., увидел свет написанный им двухтомник «Космическая медицина». При этом Аветик Игнатьевич всегда ставил в затруднительное положение редакции и их бухгалтерии, поскольку отказывался получать гонорары за свои книги. «Это моя работа», - обычно говорил он. Словом, отдыха, как такового, у деда не было, он почти всегда оказывался совмещён с работой.

- Может быть, какое-то хобби, увлечения?

- Нет. Разве что небольшая коллекция холодного оружия. На хобби нужно свободное время, а у деда его практически не было. Он курировал несколько крупнейших, всесоюзных научных центров, более 30 лет занимал должность заместителя министра здравоохранения СССР, возглавлял несколько управлений министерства, включая небезызвестное Третье главное управление. Тут уж не до хобби, работал буквально на износ. В последние годы у деда были серьёзные проблемы со здоровьем: диабет, не очень удачно проведённая полостная операция. А ещё – лучевая болезнь: сказалась серьёзная доля радиации, которую он «схватил» на Семипалатинском полигоне в 1949 г., во время испытаний первой советской атомной бомбы. Вместе с сотрудниками Института биофизики он подъехал на танке к эпицентру взрыва для сбора дозиметрической информации, а потом ещё и облетал на самолёте радиоактивное облако, собирая необходимые данные.
Возвращаясь к вопросу об увлечении Аветика Игнатьевича, могу сказать, что он очень любил музыку. Его супруга Мария Дмитриевна Горелова была арфисткой, часто играла дома на арфе. Она деда к музыке и пристрастила. А я играл на виолончели.

- В Вашем доме часто бывали гости?

- Только определённый, очень узкий круг. В основном, его фронтовые друзья, такие как известный хирург, профессор Б.В. Петровский, бывший министр здравоохранения СССР. Он служил под началом Аветика Игнатьевича главным хирургом на ряде фронтов, называл его «командиром».
Хорошие рабочие отношения сложились у Аветика Игнатьевича с маршалом Г.К. Жуковым. Жуков знал: куда он направит Бурназяна – там будет порядок. Ещё в 1942 г. дед настаивал на массовом применении пенициллина, благодаря чему удалось спасти жизни сотен тысяч раненых. (от редакции – именно он организовал исследования З. Ермольевой, получившей отечественный пенициллин, который Бурназян и внедрил на фронте для лечения больных) Особое внимание уделял профилактике инфекций, в итоге за годы Великой Отечественной войны в наших войсках не было зафиксировано ни одной крупной эпидемии.
Война оставила глубокий отпечаток в душе деда, как, впрочем, и в душах многих ветеранов. Когда моя мать ходила в школу, Аветик Игнатьевич даже запрещал ей учить немецкий язык. Доходило до того, что мама пряталась с учебником под большой стол с длинной, свисавшей до пола скатертью, и учила язык в этом «подполье». Такой была ненависть деда к немцам.

«В принципиальных для себя вопросах никаких компромиссов не допускал»

- Каким был А.И. Бурназян в общении с людьми?

- По специальности он был психиатр, поэтому человека чувствовал сразу. Мог сходу дать характеристику каждому, причём, никогда не ошибался. Всегда тщательно подбирал своих сотрудников. На работе, по воспоминаниям коллег, был строг, но в то же время всегда заботился о своих подчинённых, входил в их проблемы и помогал их решать. Устраивал детей своих сотрудников в школы и детские сады (это было непросто по тем временам), содействовал в решении различных бытовых вопросов. В общем, людей своих ценил. Был очень скромен, не любил чинопочитания. Главным для Аветика Игнатьевича всегда было то, как человек справляется со своим делом. Он умел, как сейчас говорят, «подбирать команду». Для этого Аветик Игнатьевич располагал неограниченными возможностями, мог пригласить любого талантливого специалиста.
Проявлял себя человеком довольно жёстким, в принципиальных для себя вопросах никаких компромиссов не допускал. Как вспоминал академик А.И. Воробьёв, занимавший во второй половине 1960-х гг. должность заведующего клинического отдела Института биофизики Минздрава СССР, однажды Бурназян позвонил ему и предложил поехать в Ленинград разобраться с нештатной ситуацией. Воробьёв отказывался, говорил, что ситуация не в его компетенции, и вообще он гематолог. «Дурак ты, а не гематолог», - последовал ответ. – «Ты ж ещё молодой человек, учись. Поезжай, посмотри, как и что, вернёшься – доложишь». Вот так дед учил людей работать (от редакции – речь об аварии на атомной подводной лодке, с неё началась современная радиационная медицина).
Другой пример. В своё время на заре советской космической индустрии генералы хотели монополизировать её, использовать исключительно в военных целях. Аветик Игнатьевич, как С.П. Королёв и президент Академии наук СССР М.В. Келдыш, был убеждён, что космос должен быть «гражданским».

- Интересно, Бурназян ведь сам был военным, казалось, для него логичнее отстаивать «корпоративные интересы», оказаться на стороне генералов.

- Нет, он не разделял их точки зрения, занимая сторону науки. Генералы ходили к главному маршалу авиации К.А. Вершинину, министру обороны Р.Я. Малиновскому, жаловались на Бурназяна. Но он вместе с Королёвым и своим другом маршалом И.Х. Баграмяном всё-таки добились того, чтобы космос использовался не только в военных, но и в научных целях. С тех пор и по сей день оборонные программы и наука в отечественной космонавтике идут рука об руку.
В своё время Аветик Игнатьевич, будучи членом государственной комиссии, категорически возражал против установки на Чернобыльскую АЭС модели реактора, который «рванул» в 1986 г. Модель была простой и дешёвой при строительстве, но потенциально гораздо более опасной. Тем не менее, разрешение на использование «проблемного» реактора подписал заместитель Бурназяна Е.И. Воробьёв, когда Аветик Игнатьевич был в зарубежной командировке. Последствия этого рокового решения сегодня известны всему миру. Узнав, что за его спиной дали «зелёный свет» на эксплуатацию реактора, дед перенёс обширный инфаркт. Катастрофа в Чернобыле произошла через пять лет после его смерти.

«Система, созданная Бурназяном, с честью прошла через все испытания»

- Когда мы обсуждали с Вами тему нашего интервью, Вы обмолвились, что между Вами и Аветиком Игнатьевичем было некое противостояние, из-за которого Вы не захотели стать врачом?

- Это не противостояние. В юности я хотел быть врачом, но опасался, что тогда окружающие станут воспринимать меня исключительно как «внука Бурназяна» и не более. Такой вот юношеский максимализм. Затем меня привлекла археология, но в итоге жизнь уготовила иную стезю: я закончил Краснознамённый институт им. Ю.В. Андропова, Академию внешней разведки.

- А кто-либо из Вашей семьи связал судьбу с медициной?

- Нет. Вообще, из родственников с дедом мало кто общался из-за его «закрытости». Аветик Игнатьевич рано лишился родителей и жил в семье своей старшей сестры, затем он воспитывал мою маму, которая приходится ему племянницей, а не дочерью. Воспитывал дед и сына своего младшего брата - Сурена Левоновича.
Мама была инженером, главным конструктором направления, работала на оборонном предприятии, занимаясь системой управления атомных подводных лодок. Как и дед, обладала сильным, жёстким характером, адмиралы и контр-адмиралы перед ней навытяжку стояли. К слову, мама была, пожалуй, единственным человеком, который мог сказать деду «нет». Не раз в жарких спорах между ними такие молнии сверкали… Хотя в семейном кругу Аветик Игнатьевич не был жёстким человеком. Скорее, наоборот. Но была определённая линия, которой он неизменно придерживался.
Помню, как в мои юные годы семья спорила из-за того, какую профессию мне избрать. Мария Дмитриевна настаивала, что я должен стать музыкантом, поступить в училище Гнесиных. Аветик Игнатьевич видел меня исключительно врачом, говорил, что у меня руки хирурга. Надо сказать, после многолетних занятий с виолончелью пальцы мои действительно были очень гибкие. И только мама не предъявляла никаких требований, заявив: пусть поступает куда хочет. В итоге так и получилось, я проявил самостоятельность, очень гордился этим.

- А.И. Бурназян сделал для страны очень многое. Какое его достижение Вы считаете наиболее значимым?

- Он был одним из организаторов советского здравоохранения, оставив после себя целую систему координат, как любят говорить в ФМБА, «систему Бурназяна». В этой системе Аветик Игнатьевич был «солнцем», а «планетами» – его ближайшие соратники и сотрудники. Каждый из них – яркая, значимая личность. Как писал поэт Е.А. Евтушенко, «людей неинтересных в мире нет. Их судьбы - как истории планет. У каждой всё особое, своё, и нет планет, похожих на неё». Система, созданная А.И. Бурназяном, с честью прошла через все испытания, сохранившись и по сей день. Это я и считаю главной заслугой своего деда.