В этом году нашей организации «Ньюдиамед» исполняется 30 лет. Срок солидный: не так много частных предприятий России могут похвастаться подобным долголетием. Об истории и становлении «Ньюдиамеда», о тех, кто стоял у его истоков, вспоминают учредители П.А. Воробьёв и А.И. Яковлев, и нынешние руководители - Президент «Ньюдиамеда» А.П. Воробьёв и Исполнительный директор М.П. Воробьёв.

П.Воробьёв: Время летит быстро, вот уже 30 лет прошло, есть, что вспомнить, и есть, чем гордиться. Реально нам больше 30-ти лет. До 91-го года наша организация называлась «Медиа». И была она при НТТМ «Технологии» - появились в СССР такие организации научно-технического творчества молодежи.
А.Яковлев: К НТТМ многие пристраивались. Тогда разрешили комсомольцам зарабатывать, спускали туда деньги со всяких производств. Деньги сразу стали какими-то огромными. Я помню, ты заходил к своему другу, который там был начальником, и ему в портфелях деньги заносили.
П.В.: Это Яша Гитман был. Не в портфелях, а в сумках, даже в авоськах носили. История на самом деле такая: был Юра Выговский, он ко мне прибился от профессора Олега Богданкевича, одноклассника отца. Юра, с подачи Олега, передал мне в пользование первый персональный компьютер. Я перевозил его в машине - четыре огромные металлические коробки.
Как-то в начале 1988 г. сидели мы с Юрой в моей машине у Белорусского вокзала и обсуждали, куда бы пристроиться, чтобы деньги зарабатывать. Юра начал разговор, что, мол, деньги нужны, сейчас стало можно заработать хоть дворником в 7-й больнице. Дворником не хотелось. Надумали два варианта: либо Яша на Лесной улице, либо – ехать к Ходорковскому (тогда он ещё никем не был) в Менделеевский институт. Но к Яше было ближе, мы, собственно, уже были на этой улице. Поэтому и приехали к Яше. Яша теперь живет в Майями, авиакомпаниями владеет. Так и прибились в этот НТТМ, организовав при нём компанию «Медиа». Среди наших компаньонов были ребята из 7-й больницы - Алексей Мягков, который «Фрезениусом» сейчас командует, и Валера Аксельрод, тоже возглавляет крупную, известную компанию. Сейчас он, кажется, переехал в Израиль.
А Саша Яковлев работал тогда на заводе «Квант», возглавлял отдел по разработке медицинской техники, через который проходила прорва бюджетных денег. Он не имел отношения к «Медиа», хотя я у него подрабатывал консультантом-гематологом. Как потом выяснилось, в этих бюджетных деньгах закладывались тысячи процентов накладных расходов. Яковлев договаривался с Минздравом Союза о том, чтобы Минздрав договоры по разработке оплачивал.
И вот сказали комсомольцам: «Ребята, деньги бюджетные можно с предприятий переправить в НТТМ». Из тысячи процентов накладных вдруг получались какие-то безумные деньги. И их можно было просто забрать в Сберкассе. Вот откуда авоськи появились. Представляете себе: на сто рублей выполняешь работу, а ещё тысяча процентов – сто тысяч – у тебя «накладных».
А.Я. Об этом, кстати, в книге о Ходорковском написано, как он зарабатывал деньги. Он на работу брал тех ребят, у которых были выходы на директоров «ящиков», то есть деньги с «ящиков» директора через этих ребят обналичивали.
П.В.: Это мы сейчас говорим «обналичивали», а тогда это всё было нормально, по закону.
Михаил Воробьев: «Ящики» – это…
А.Я.: Закрытое предприятие. У них было гражданское название, например НПО «Квант» и абонентский ящик.
П.В.: А/я номер такой-то. Причём, что такое «Квант»? Это ведь не завод в одной Москве - это по всей стране десятки заводов, занимавшихся производством энергии - солнечные батареи, лазерная и термоядерная энергия. Мы, например, с Сашей заработали 750 рублей с филиалом НПО «Квант» в Питере. Это не очень много, потому что у меня тогда зарплата была 350 рублей. Сделали мы простую вещь - ящик для перевозки свежезамороженной плазмы. Набили его пенопластом (это было открытие!) и положили туда аккумуляторы холода. До этого просто были ящики из фанеры, покрашенной зеленой краской, а мы сделали «супертехнологию». Более того, выиграли тогда какой-то конкурс на ВДНХ, получили свидетельства за этот ящик.
У Саши был выход на Минздрав, на Тамару Ивановну Носкову. Но я с ней познакомился сам. Тамара Ивановна была строгая женщина, врач, сидела при Минздраве и ведала Комитетом по новой медицинской технике. Она «оттягивалась» на представителях технической интеллигенции, гоняла их, шпыняла, как мальчиков. Все сидели в коридоре, дрожали перед её комнатой. Но им всем нужно было ее решение и деньги. Меня туда привела на совещание, сначала, команда из «ящика» НИИАА (почти НИИЧАВО), с которой мы делали автоматизированные рабочие места врачей (АРМ). Я молодой, недавно защитился, а там все чуть ли не академики. Тамара Ивановна им вопросы задаёт, они ничего ответить не могут, а я на всё отвечаю. В итоге она остальным говорит: «Давайте вы помолчите, я с ним буду разговаривать». С этого началась наша с ней дружба. Потом мы к ней с Сашей ходили. Нам в «Ньюдиамед» Минздрав платил деньги несколько лет, мы делали для него АРМы терапевта, гематолога, ещё какие-то. В стране было всего две таких разработки: «Аразмас-16» и наша. Мы этим можем гордиться, поскольку они входят в список разрешенного Минздравом оборудования. Это было уже 1994-95 гг., наверное. Один АРМ мы внедрили в городе Кувандык в Оренбургской области. Вместо денег они заплатили деревообрабатывающим станком, который до сих пор стоит у меня на даче. Тогда все оплачивали по бартеру.
М.В.: А что было в этих АРМ, что они из себя представляли?
П.В.: Это системы ведения больного. Опросников ещё не было, мы там всякие справочники делали - по лекарственным средствам, лабораторным исследованиям, выписке рецептов. В итоге появился справочник «Лабораторный спутник интерниста». А если говорить про лекарства, то это «выродилось» в справочник Формулярного комитета. Но тогда, в начале 90-х, у нас таких слов не было: мы просто делали справочники для врача.
М.В.: А врач как мог им воспользоваться, просто открывал вместо книги на компьютере и вбивал какой-то препарат?
П.В.: Нет, там была система ведения пациента, велась история болезни. Из диагноза врач получал информацию по лабораторным и инструментальным исследованиям, выписку препаратов.
М.В.: То есть полный спектр, что нужно делать при таком диагнозе?
П.В.: В общем, да.
М.В.: Получилось всё то, что сейчас народ выдает за систему принятия врачебных решений?
П.В.: Ну да, всё было тогда уже сделано. А в середине 90-х так и просто стандарты сделали по всем болезням: диагноз, какие обязательные методы обследования и дополнительные, какие лекарства можно выбрать и в каких дозировках.
М.В.: Там были какие-нибудь схемы лекарственного взаимодействия?
П.В.: Нет, просто назначения: для чего нужно, какие дозировки. Облегченный такой справочник. Но в стране не было лекарственных справочников кроме Машковского, а за ним выстраивались с ночи очереди, чтобы купить. Мы даже продавали потом на дисках в магазине этот справочник лекарственных средств. Вообще наш справочник лекарств уникален по подаче информации.
М.В.: А почему закончилась «Медиа»?
П.В.: Мы с Яшей съездили в Канаду. Хотели строить дома, через моего дядю Толю вышли на какой-то завод, ну и смотались туда за Яшины деньги. Когда приехали в деревню в Квебеке, первая организация, которую я увидел, называлась «Медиа». Вскоре выяснилось, что «медиа» кругом полно, что это слово означает журналистику. Так и перешли от этого названия к названию «Ньюдиамед».
А.Я.: Здесь, наверное, надо вспомнить, как мы познакомились с Павлом. Меня назначили начальником отдела медицинской техники в «Кванте», я общался с Мариной Александровной, матерью Алексей Карпова, близкого друга Павла. И как-то раз приехал я к Лёше, разговорились. Рассказываю, вот, меня начальником назначили, то да сё, а он и говорит: «У меня друг есть - Паша».
П.В.: В «Кванте» были производство и поликлиника. Сашу назначили вроде как по производству, но поликлиникой руководить от института тоже. Он быстро смекнул, что поликлиника – это главное.
А.Я.: И вот Алёша Карпов нас познакомил, мы с Павлом поговорили, он только защитился. Предложил ему «Будешь консультантом по гематологии и нефрологии». Зарплату положили то ли тридцать рублей, то ли сорок.
П.В.: Для того чтобы устроиться на работу мне ещё нужно было получить согласие профсоюза, партийной организации, заседание кафедры специальное надо было пройти.
А.Я.: А для «ящика» ещё он должен был получить второй допуск.
П.В.: Да. У меня был приятель А.Юровский, он был женат на итальянке. И я начальнику этого вашего «допускного» отдела говорю: «Слушайте, если вдруг мне запретят общаться с иностранцами, то у меня жена у приятеля иностранка». Он лишь рукой махнул, мол, плюньте на это.
А.Я.: И Павел сразу начал: давай создадим организацию.
П.В.: Нет, это позже произошло. Я начал у тебя работать в 1987 г. А в 1988 г. была организация при НТТМе, она просуществовала года полтора, наверное. Потом Яша стал настаивать, что нужно деньги переводить, с кем-то делиться, разделить НТТМ на самостоятельные организации… В итоге он остаётся учредителем, получает прибыль от всех, а каждый бьётся сам по себе. В НТТМ чудовищное количество организаций было, каждая какие-то деньги приносила. Нас, кстати говоря, никто не трогал, денег не просил. Я могу точно сказать, что мы никому ничего не давали.
М.В.: А эти организации регистрировались как самостоятельные юрлица?
П.В.: Нет, был НТТМ, использовались счета НТТМ и всё. Наше «Медиа» имело счёт в Сбербанке, мы получали на него деньги, всё было очень просто. А налоги… Я даже не знаю, Яша за нас, наверное, платил. У него вся бухгалтерия была.
В общем, приказали нам сделать отдельную организацию. Я Юре говорю: «Слушай, я не готов сейчас. Если мы занимаемся медициной, то я не вижу больших денег». А Юра к этому времени торговал какими-то телевизорами, привозил их машинами откуда-то из Керженца. Это всё спекуляция была, по большому счету.
А.Я.: Тогда это было принято, денег на заводах не было.
П.В.: Да. Словом, я сказал, что меня это не устраивает, меня интересует медицина, а не продажа телевизоров. И вдруг я узнаю, что Юра написал устав и уже получил одобрение Яши. Показали мне этот устав, а я в сердцах его разорвал и сказал, что не стану этим заниматься. В общем, сильно рассорились. Стало понятно, что нужно создавать собственную организацию. Позвал Борисова (не помню, как его звали, он какой-то медтехникой занимался, меня с ним познакомили только что), Сашу Яковлева и Леонида Ивановича Дворецкого. Мягков с Аксельродом, с которыми мы в НТТМ вместе работали, уже создали к тому моменту свои фирмы.
А.Я.: Мы сначала сидели на Дмитровском шоссе, в моей квартире. Там у нас был офис, юридический адрес. Борисов был за директора, а его жена – бухгалтером. А позже Павел сказал: «Давай переедем и зарегистрируемся у нас в районе при райисполкоме».
П.В.: Если исполком, то это уже был 1992 г.
М.В.: А какой был первый состав учредителей?
П.В.: Борисов, Воробьев, Яковлев, позже сделали учредителем Дворецкого и Сергея Яковлева. Но затем приключилась неприятная история с Борисовым, который воровал деньги. Мы видели, что бизнес движется в каком-то странном направлении.
А.Я.: Ну, он на себя работал, не столько воровал, сколько всё стремился забрать себе. В общем, собрались на «конспиративной» квартире. Мне кажется, это было в тот день, когда Андрей родился. Я помню, ты сказал: «У меня жена родила сына». Я удивился: ты никогда не говорил, что она беременна, и вдруг она родила. Потому и запомнил. Задумались, как назвать нашу новую структуру. Павел говорит: «Ньюдиамед». Я ему: «Ну, это же Нью-Васюки». Правильно, отвечает Павел, такого названия ни у кого нет и не будет. А с «Медиа» или «Диамедом» будем иметь двойников.
Поначалу мы работали по диспансеризации, подписывали соответствующие договоры с предприятиями о медосмотре работников. В первое время Павел профессуру привлекал, но профессура почему-то в кооперативах-то не удержалась. Потом он предложил: «Давай сделаем кафедры». И «пробил» кафедры первого меда.
П.В: Сначала была кафедра гематологии и интенсивной терапии, ею заведовал Л.И.Дворецкий, потом появился курс геронтологии, которым заведовала О.П. Кузнецова. Затем - курс нелекарственных методов лечения, кафедра туберкулеза, которую возглавлял А.А. Примаков (его привела Ирина, моя родная тётка, она фактически эту кафедру сделала, но её быстро устранили, потом она заболела). Была ещё кафедра в Пятигорске или Кисловодске. Потом они все закрылись, но осталась тема геронтологии – мы были первыми в России, появились идеи издавать журнал «Клиническая геронтология», проводить конференции «Пожилой больной. Качество жизни».
М.В.: Словом, получается, что в 1991 г. вы зарегистрировали «Ньюдиамед», основной деятельностью которого были медосмотры и диспансеризация?
П.В.: Нет, почему?
М.В.: А чем тогда занималась организация?
П.В.: Изделиями медицинского назначения.
М.В.: Какими?
П.В.: Делали пластиковые перчатки на экструдере на «Белой даче» (кстати, там тоже лечили сотрудников), массажные кушетки, бахилы. Запатентовали датчик факта разморозки для перевозки криоплазмы. Контейнеры для перевозки плазмы.
А.Я.: Медицинская техника, медосмотры, это всё было прописано в уставе «Ньюдиамеда».
П.В.: Однажды получили сумасшедшие деньги по фондам ОМС за разработку стандартов. Как раз тогда я и выяснил про тысячу процентов накладных, нам эти деньги с процентами так и передали. Мы купили Серёже Яковлеву гараж, всем телевизоры и видеомагнитофоны, ещё что-то… Конечно, всех оснастили компьютерами, новыми столами, вообще мебель приобрели. Это был 1993 г., на конец года у нас оставались большие деньги, а Саша взял и все деньги просто шарахнул в НДС. И у нас какой-то чудовищный НДС, миллион рублей образовался. А он просто взял и заплатил, все наши деньги, которые мы заработали…
А.Я.: Да не надо, ну что ты.
П.В.: Они ушли в НДС. Потом я говорю: «Саш, а как ты его считал?» А он - да я не считал.
А.Я.: Как не считал? Не надо! Ситуация была такая. Мне позвонили из налоговой, женщина, которая ко мне относилась очень хорошо, поскольку её отца консультировал Серёжа Яковлев. Она сказала, мол, вы не имеете образовательной лицензии и не платили НДС, надо заплатить. Сколько? Вы там взяли чуть не два миллиона, с них надо заплатить около миллиона. Я пришёл к ней с тремя коробками документов. Они посчитали эти деньги и обязали меня заплатить то ли треть, то ли четверть. Это было около 500 тыс.
П.В.: А вторая история была ещё хуже. К ней уже Александр не имел отношения. Мы проводили Международный геронтологический конгресс в Москве, это был, по-моему, 2000 г.? И мы получили сто тысяч то ли долларов, то ли евро.
А.Я.: Ничего себе!
П.В.: От иностранцев, так как у нас зарегистрировалась куча итальянцев, приехавших в Москву погулять. Сто тысяч – по тысяче с носа. Все эти деньги легли к нам на счёт, этим занималась Светлана Горохова, она директором у меня была тогда. А я эту тему как-то упустил, не знал, что такие бешеные деньги пришли единовременно к нам на счет. В какой-то момент возник вопрос, что надо заплатить НДС с этих ста тысяч: 28% - безумные деньги по тем временам.
А.Я.: И что, заплатил?
П.В.: Да. И затем Горохова пришла с разговором о том, что ей нужна квартира. Я сказал: «Светлана Георгиевна, вы знали про этот налог, знали, что деньги пришли. Вот это и была ваша квартира, которую мы оплатили». Можно было эти деньги куда-то в дело пустить, вывести из-под НДС. За 28 тысяч тогда вполне можно было квартиру купить.
В 1991 г. стали мы первые книжечки выпускать, вышел первый Лабораторный спутник Интерниста. Вы не можете себе представить той свободы, которая пришла к нам. Раньше я согласовывал много месяцев статью через всякие комиссии. А теперь мог сам взять – и напечатать книжку.
А.Я.: Павел привлёк к работе Валентину Александровну Буланову.
П.В.: Не было ленты для матричного принтера, поэтому первую книжку я печатал на копирке: вместо ленты вставлял копирку, принтер набивал у меня эту книжку. Она в таком виде издана.
М.В.: А типография?
П.В.: Были ротапринты. Высокая печать стоила безумных денег, а у нас маленькие книжечки. Ротапринты были в «Атоммаше», рядом с нами на Нагатинской.
М.В.: Фактически вы готовили макет?
П.В.: Макет и обложку. Стиплером скрепляли и всё. Позже у нас новые принтеры появились, купили специальный скоростной принтер двухголовчатый. Печатал он с огромной скоростью, производительность была какая-то чудовищная: ящик бумаги уходил за полчаса-час. Но это была уже работа по стандартизации. О чём я говорил: 9 тысяч болезней и под каждую – стандарт обследования и лечения. Мы отчеты сдавали в виде нескольких десятков тысяч станиц распечатки. На бумажной ленте.
А.Я.: И тогда, по-моему, нам дали помещение в 7-й больнице. У Павла были хорошие отношения с главврачом В.А. Афанасьевым и его замом Н.А. Власенко.
П.В.: Раньше, в 92-м году. Потом сотрудничали мы с итальянской фирмой «Молтени», они стали нам поставлять сюда фурами лекарства. Всё завозилось в «семёрку», мы стали торговать. Лицензия у нас появилась от Барнаульского аптекоуправления. По блату. Начальник распечатал ее на машинке и тиснул печать. Всё было замечательно, итальянцы нам оплачивали выставки, торговля шла за нал по выставкам: там были нормазе, стоматологические анестетики, обезболивающий препарат для введения в уретру.
Сначала мы с Сергеем Яковлевым съездили во Флоренцию, привезли оттуда несколько тысяч долларов и огромный настольный старый ксерокс. Тогда это было почти чудом. И компьютеров-то было штуки две на всех. Купили себе по стареньким «Жигулям» по тысяче долларов за машину. А потом, уже в конце 1993 года, Саша приехал в Италию, ему там дали денег на нашу деятельность, всё налом, естественно. А я его предупреждал, что там на улицах воруют. И вот подходит к нему в Риме парень…
А.Я.: Я шёл расслабленный, довольный такой, сытый. Вдруг подходит какой-то мужик, спрашивает по-английски, как к Колизею пройти? Я ему показываю. В общем, слово за слово, закончилось всё тем, что он мне впарил кожаные дублёнки. Говорил, что у него нет денег на бензин, сам вроде как из Неаполя, вернуться домой не может. Две куртки по сто баксов и впарил.
П.В.: Мы встречаем Сашу с самолета, довольные - денег нам привёз. А он идёт с какой-то кислой физиономией. Мы понять не можем в чём дело, тут он нам и рассказал, как из него «вынули» 200 баксов. Но куртки, в принципе, были вполне нормальные.
А.Я.: Покрой красивый, но техническая замша.
П.В: Осталось у тебя ещё 2 тысячи баксов. Итальянцы нам вторую фуру с лекарствами подогнали, но продать мы их не смогли: лицензия закончилась. Мы всё выгрузили у себя в 7-й больнице. А потом меня «на счётчик» поставили (я занял на издание книги о Чернобыле, а продать книгу не смог), пришлось отдать молтенивские лекарства. И на этом с «Молтени» сотрудничество прекратилось. Они нам платить перестали, денег за вторую фуру попросили, но вяло. Видимо, получили страховку. Тоже была такая форма заработка на России. И их вполне себе хорошие препараты с нашего рынка практически исчезли. А жаль.
Андрей Воробьёв: Скажите, Андрей Иванович Воробьёв принимал во всём этом какое-то участие?
А.Я.: Нет, никакого, мы его берегли. Он негативно к этому относился.
П.В.: Андрей Иванович всегда выступал против какого-либо бизнеса, это было абсолютное зло для него. И разговаривать с ним было бесполезно.
М.В.: То есть, получается, что вся работа, которая велась с компаниями, шла вопреки ему, а не благодаря?
П.В.: Абсолютно. А он и не имел никакого отношения к компаниям. Да и делали мы вещи, в которых отец абсолютно был не компетентен. Надо сказать, я всегда балансировал, стараясь не «подниматься» слишком высоко. Может, поэтому у нас ни разу не возникали проблемы с рэкетом. Мы никогда не вылезали на тот уровень, который был бы интересен рэкетирам и разным государственным силовым структурам, хотя вокруг нас очень много было и бандитов, и гэбешников, и ментов. Но мы были им неинтересны. А мы просто работали, жили своим умом, своим трудом. Минздрав нам платил, но мы всё отрабатывали честно.
Саша в нашей профессиональной деятельности не принимал участие. У него был свой интерес к «Кванту»…
А.Я.: Ну, нельзя работать и там, и там. Надо полностью посвятить себя чему-то одному.
П.В.: Это нереально было. Мы ведь не просто деньги «забивали», у нас - наука, исследования, учеба, регистрация лекарственных препаратов.
А.Я.: Да, это не моё.
П.В.: Поэтому мы разошлись к концу 90-х, но никаких обид не было. Саша оставался соучредителем, но не принимал никакого участия в работе.
А.В.: И как дальше развивался «Ньюдиамед»?
П.В.: Мы сделали в конце 90-х юридическое лицо для Московского терапевтического общества. До нас там творился финансовый беспредел. Деньги были наличными, от взносов, и их не хватало ни на что. Потом появилось общество фармакоэкономических исследований, стало три структуры. Ещё было какое-то общество геронтологов, но там люди не работали, ничего не делали. Стали выпускать журналы с середины 90-х – «Клиническая геронтология» и «Проблемы стандартизации в здравоохранении». Их, кстати, выпускаем и по сию пору. С середины нулевых создали газету «Вестник Московского городского научного общества терапевтов». В конце нулевых выпускали ещё два журнала по клинической фармакологии и доказательной медицине. Один делал О. Борисенко (по фармакоэкономике), второй В. Власов (по медицине доказательств), но не пошло, рекламу на них не давали. Я в это дело не вкладывал денег, поскольку думал, что журналы будут хорошо востребованы, но в это время нас «отлучили» от Минздрава, и всё пошло «не туда». Поэтому журналы год-другой поиздавали и закрыли. Я не вытягивал всё, тем более, шла работа по стандартизации, по обеспечению качества, фармакоэкономике, был большой коллектив, отдел, кафедра, много исследований. Мы издали около тысячи приказов Минздрава, провели в нулевые годы несколько коллегий.
Пережили мы дефолт как-то довольно легко. Хотя всерьез обсуждали послать нашего водителя Анисарова на «Газели» в Рязань за картошкой для всех сотрудников: как-то надо было пережить нарисовавшийся голод, опыт конца девяностых, когда картошка лежала в комнате на полу, вспомнили. Лишь одна фирма потребовала от нас возврата денег на конференцию «Пожилой больной. Качество жизни». Мы ничего не вернули. Акрихин стал отказываться – а это как раз октябрь был. Я написал директору Ивану Ивановичу Тюляеву, с которым был знаком, письмо, что сейчас, в условиях катастрофы негоже отечественной фирме проявить себя с плохой стороны. Пафосное такое письмо. И они нас поддержали. Потом стали проводить конференции по стандартизации, по фармакоэкономике. С середины 2000-х стали делать коммерческие заседания в МГНОТ, сначала в виде секций, а потом – в виде школ.
В 2010-х гг. сложилась очень тяжелая обстановка, сейчас чуть-чуть стало полегче. Может, впервые за последние десять лет.
А.Я. За счет Медицинского бюро Павла Воробьёва?
П.В.: Нет, за счет наших вебинаров, нам стало хватать тех денег, которые мы зарабатываем.
А.В.: И мы избавились от нахлебников, которые даже исполнителями были паршивыми.
А.Я.: Очень трудно найти честных, нормальных исполнителей.
А.В.: Когда мы с Мишей в начале десятых годов начали включаться в работу «Ньюдиамеда», то одной из трудоёмких работ, которую Миша тогда провернул, был мониторинг всех финансов.
П.В.: Обнаружили, что у нас воруют.
А.В.: У нас в ту пору было плохо с деньгами, и мы приняли решение сократить зарплаты на 30% у всех. Миша выписывал, сколько денег переводится каждому сотруднику.
А.Я: А бухгалтеры?
М.В.: Выяснилось, что они себе зарплату и не сократили.
А.В.: Там было интересно. Миша рисует на графике столбики зарплаты и сверху - где-то за проездной перечисление, где-то какую-то коробку конфет купили, ручки какие-то, ещё что-то. Всё время накладные расходы, которые переводились по чеку. У всех зарплата сократилась, а у бухгалтеров зарплатные столбики остались те же. Зарплата на 30% снизилось, а накладные расходы увеличились.
А.Я.: Их двое было - бухгалтеров?
П.В. Трое. Потом нашли ещё водителя, который, оказывается, ими оплачивался.
А.В.: И ещё «мёртвые души», получавшие зарплату.
П.В.: Сначала я попросил Мишу просто поучаствовать в контроле за ходом денег, поскольку не успевал, подписывал, грубо говоря, не глядя, а что делала бухгалтерия при этом понять было невозможно, хотя я и чувствовал, что какой-то бардак творится. У нас в начале нулевых была одна организация, Светланы Гороховой, и когда она собралась уходить, я пригласил аудит. Они проверили и сказали: вас надо всех сажать. Начиная с бухгалтера. Я говорю: а что делать? За несколько миллионов мы вам всё сделаем. Нет, спасибо, лучше мы организацию закроем. И закрыли. Тогда с этим было попроще.
Вообще вопрос воровства вставал на всём протяжении этой жизни. Уже упоминали Борисова, когда его уже сняли, он попросил у Саши приехать в банк, а так как пропуска на Сашу ещё не было, Саша ему отдал печать. Ну, в голову не пришло, в глаза же тебе смотрит! А они вместе с женой перевели все деньги с нашего счета (их было, правда, немного) и списали наше имущество – грузовик ГАЗ-66. Иначе говоря, украли. Всё это копейки, но характеризует.
Или была у меня главный бухгалтер молодая, я ей доверял, в том числе, и кассу. И вдруг оказалось, что половина сотрудников сбилась в тесное воровское сообщество. Продавали лекарства врачам за наличные, а деньги просто делили. Один человек, директор по торговле, Горбунов такой, пришел в аптеку, купил под нашу лицензию там лекарства и расплатился фальшивыми долларами. Из аптеки мне позвонили, оказалось, что он покупал в одной аптеке, потом продавал в другой. Деньги шли «мимо кассы». Вдруг выяснилось, что часть лекарств от «Молтени» стоит в какой-то аптеке, которая опять попросила меня их вывезти. А как они там оказались? Да свои же сотрудники и своровали. Хуже оказалось другое: в этом воровстве участвовали и мои родственники, и ученики, и близкая знакомая, которую я знал с детства. И когда все всплыло мне же стали предъявлять претензии, что по закону я их не могу уволить. Шуганул, уволил, но торговлю лекарствами на этом пришлось закрыть.
Или О.П.Кузнецова взялась за геронтологию с рвением, но вскоре «заинтересантов» платить за лекции стало мало. И она перестала что-либо делать. А зарплата-то капает. У нас не бюджет, лавка частная. Через несколько месяцев я ей не заплатил зарплату разок. Обиделась, написала заявление – ушла. Странно. Или С. Яковлев стал проводить работы и деньги, сидя за моими столами и на моих компьютерах, куда-то мимо. Перестал приносить какой-либо доход. Тоже пришлось через год расстаться. Воровство? Мне кажется, что да, но, возможно, есть иные точки зрения.
К середине нулевых вроде все это разгребли, а тут подряд несколько смен в Минздраве, и нас практически отлучили от работы. Ни стандартов, ни Формулярного комитета. Несколько лет мы еще пожили под крылом Академии меднаук, но там достали академика М.И.Давыдова (он, наверное, про «Ньюдиамед» даже не слышал, но поддерживал, в целом, нашу работу) и нас вместе с ним. Министр Голикова писала письма в Госстандарт, чтобы прекратить нашу деятельность, из аппарата Правительства тоже поступали окрики. Закрыли отдел стандартизации в здравоохранении в 1-м Меде. В общем, стало совсем трудно и народ побежал. Иногда по-человечьи, иногда - предательски. Собственно, на этом фоне и произошла смена собственников: компания перешла в руки моих детей.
А.В.: А потом у нас были тяжёлые годы - семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый: банки грохнулись один за другим, деньги терялись, куча долгов каких-то. Мы сильно задерживали зарплаты, на этом фоне много людей ушли. Наняли, например, родственника, который должен был заниматься продажей MeDiCase, он ничего не делал. Сократили ему зарплату вдвое, он и «отвалился». Мы его не выгоняли, но это сильно облегчило жизнь. Была еще «продавец», она якобы вела с компаниями переговоры, но договаривалась только с теми, с кем у нее были какие-то отношения. Мы на это закрывали глаза, но так не могло продолжаться вечно. Развития не было никакого. Она рассказывала, что с кем-то договаривается, общается, а на самом деле две-три компании было и всё. Мы вынуждены были платить ей, хотя нам не хватало этих денег, мы не собирали достаточное количество на конференциях, чтобы покрывать остальные зарплаты. Её попросили представлять отчеты о проделанной работе, но она их не составляла. Словом, мы с ней расстались.
А.Я.: Основной оборот сейчас на чём идёт? На вебинарах?
А.В.: Вебинары, издательство - всё связано. Например, мы сделали Медицинское Бюро Павла Воробьёва. Собираем под него деньги на вебинарах. В общем, крутимся. Когда в марте 2020 г. начался ковид, ввели запрет на все массовые мероприятия, то вебинары нас вывезли: мы мгновенно на них перешли. Всё у нас уже было готово, мы уже выкладывали лекции в Интернете, делали трансляции. Но обсуждался, конечно, вариант вообще всё прикрыть и разойтись. Как в 1998 г. Но затем стали думать, делать…
П.В.: С сентября 2020 г. заработало Медицинское Бюро. Абсолютно с нуля. Реализуем новый проект ответственного самолечения, новая команда появилась. Сейчас начинаем развитие уже в более широком направлении. Отработали технологию, делаем компьютерную платформу.
А.Я.: Ты здорово придумал насчёт Бюро.
П.В.: А о Бюро мы с тобой говорили ещё лет 25 назад.
А.Я.: Ты, Павел, всё-таки не хотел переключаться полностью на это Бюро.
П.В.: Почему? Я бы с тобой давно переключился, ещё когда ты частную клинику сделал. Это ты меня не звал. Именно тогда мы и говорили на эту тему довольно подробно.
А.Я.: Видимо, мы друг друга не поняли.
П.В.: Можно и так сказать.