Жизненный путь, пройденный автором опубликованных ниже воспоминаний, типичен для выпускника медицинского института военных лет: учеба в школе, мечта стать врачом, поступление в медицинский институт, где уже с первого курса во всех анкетах необходимо было писать ЧСИР (член семьи изменника Родины) – отец был арестован в начале 1938 г. И Г.П.Яковлева была такой не единственной в институте. Например, вместе с ней на курсе училась Юлия Туполева - дочь известного советского авиаконструктора, арестованного в 1937 г. по обвинению во вредительстве. Отцу автора воспоминаний «повезло», в связи с «бериевской оттепелью» в начале 1939 г. он был освобожден и восстановлен на работе.
Далее - окончание института в 1942 г., мобилизация в Красную Армию, направление на работу во фронтовой эвакогоспиталь, с которым пройден путь от Курска через Украину и Польшу до Германии. Г.П. Яковлева награждена медалями «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги» (из этих городов в эвакогоспиталь поступали потоки раненых бойцов Советской армии), «За победу над Германией».
В конце 1945 г. – демобилизация, возвращение в Москву, замужество, рождение и воспитание трех сыновей, работа врачом-рентгенологом в московских городских поликлиниках (всегда рядом с местом жительства, чтобы хватало время на семью). Сыновья выросли, все связали свою жизнь с медициной, а младшему - доктору медицинских наук - присвоено звание Заслуженный врач России.
В 1985 г., в связи с 40-летием Победы, Г.П. Яковлева была награждена «Орденом Отечественной войны» II степени». Как и все фронтовики о войне говорила скупо, не очень любила вспоминать фронтовые будни. Только после её ухода из жизни в 2003 г., среди документов Г.П. Яковлевой обнаружили старенький конверт, в котором бережно хранились фотографии военных лет, блокнот и тетрадка с пожелтевшими от времени страницами, с переписанными от руки текстами популярных в те годы стихов и песен. Также там были и несколько вырванных из тетрадки листов с фрагментами воспоминаний о войне: вероятно, попросили написать пару строк к юбилею Победы в поликлиническую стенную газету. Записи заканчивались так: «В этот светлый день Победы хочется пожелать всем своим друзьям и коллегам, чтобы всегда были чистое небо и тишина, которая уже многие годы стоит над землей нашей Родины!»
Ничего необычного.
В марте 2020 г. ей бы исполнилось 100 лет.
Светлая память!
П.А. Воробьёв

«А когда не будет Гитлера в помине,
И к своим любимым мы придем опять,
Вспомним, как на запад шли по Украине.
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать!»
«Давай закурим»
музыка М. Табачникова, слова И. Френкеля

Осенью 1941 года я училась на 5-м курсе педиатрического факультета 2–го Медицинского института. Несмотря на приближение фашистов к столице, занятия продолжались. Но в начале октября в Москве появились слухи об эвакуации из города всех высших учебных заведений. В 10-х числах октября занятия в институте прекратились, и стали поговаривать о том, что в ближайшее дни институт, возможно, будет эвакуирован в Омск. Мой отец, сотрудник наркомата путей сообщений, с середины 1930-х годов командированный в Челябинск для организации движения на Южно-Уральской железной дороге, сообщил мне, что в ближайшее время в Челябинске начнутся занятия в эвакуированном из Киева медицинском институте. Он пригласил маму и меня приехать к нему, чтобы я смогла продолжить занятия уже в этом мединституте. Мама уезжать из Москвы категорически отказалась. Я же, забрав документы из 2-го Меда, переехала к отцу в Челябинск и уже в конце октября 1941 года приступила к занятиям на 5-м курсе Киевского медицинского института.
В июле 1942 года мы досрочно сдали госэкзамены, и 100 юношей из нашего выпуска были сразу же мобилизованы на фронт. Оставшиеся выпускники в августе 1942 года были направлены в Москву в резерв Главсанупра. Однако вскоре 5 человек, среди которых оказалась и я, по ходатайству дирекции Института были возвращены в Челябинск. Я попала в клиническую ординатуру на кафедру педиатрии: с детства мечтала быть детским врачом, потому до войны и училась на педиатрическом факультете 2-го Меда. Но клиническими ординаторами мы только назывались. На самом же деле приходилось вести дифтерийное отделение: порой один врач на всю клинику. Да и военкомат нас не оставлял. Так, в декабре 1942 года я сопровождала как врач эшелон мобилизованных с Урала до Москвы.
В мае 1943 года, вероятно, с началом подготовки наших войск к наступлению на Орлово-Курской дуге, нас, молодых врачей, мобилизовали в Советскую армию, и я прошла обучение на двухмесячных курсах усовершенствования медсостава по хирургии в Москве у профессора Очкина. А уже в августе 1943 года, в момент большого наступления в районе Курска, меня отправили в часть: специализированный эвакогоспиталь № 3450 «Голова-шея», в отделение нейрохирургии. Вскоре наш госпиталь передислоцировали в Курск. Там по прибытию мы и получили первое боевое крещение. Только успели вывести личный состав из эшелона, как началась бомбежка железнодорожной станции. Пострадало два вагона с имуществом госпиталя. Тогда я впервые увидела, как немцы на парашютах сбрасывали свечи. Несмотря на темноту, почти всё было видно, как днём.
Госпиталь разместили в четырехэтажном здании школы на краю города. В палатах, под которые отвели классы, не везде стояли кровати, а были сделаны сплошные настилы. При большом поступлении раненых размещали просто на соломе на полу. Врачебные обходы иногда превращались в ползанье на коленях: нужно было осмотреть больного, назначить его на перевязку и, если он транспортабельный, отправить дальше по этапу. К нам в госпиталь поступало много тяжелых больных с ранением в бедро, которое порой сопровождалось сочетанным поражением урологической системы. Это дало основание нам в шутку называть наш эвакогоспиталь не «Голова-шея», а «Голова-головка». При септических осложнениях и газовой гангрене приходилось ампутировать конечности. Количество проведенных ампутаций в то время трудно подсчитать. Электрический свет был не всегда. Линейная лампа предназначалась только для операционной, а так освещение - фитилёк из гильзы. К утру мы себя не узнавали, скорее, походили на кочегаров.
Весной 1944 года наш госпиталь переехал на Украину, в Винницу. Мы тогда уже были приписаны к Первому Украинскому фронту. В тот момент в группе наших госпиталей не хватало врачей-рентгенологов. Пришел приказ - отправить на курсы по рентгенодиагностике учиться. Но не отправишь же возрастных опытных хирургов, и поэтому выбор пал на молодых. Как не хотелось расставаться со своими товарищами! С мольбой обратилась к начальству, чтобы оставили в госпитале. Но в армии приказ командира не обсуждают. Сказали: «Надо!». Отвечаешь: «Есть!».
По окончанию курсов по рентгенодиагностике я попала в сортировочный эвакогоспиталь № 1895, который располагался в Проскурове. Начальником рентгеновского отделения был мой учитель, ныне доктор медицинских наук, профессор Аркадий Савельевич Пипко. Иногда сутками не выходили из кабинета. Сначала текущая работа, а во время поступления раненых работу не заканчивали, пока всем не была оказана помощь. Раненых с иммобилизацией шины смотрели и прямо под экраном, без снимков. И здесь же в приемном покое накладывали гипс, нарисовав на гипсе соответствующие отметки: кого оперировать, кому необходима срочная ампутация.
В ночь на 7 ноября 1944 года госпиталь был передислоцирован в Польшу, в деревушку под Сандомиром. В единственном сохранившемся двухэтажном здании разместили операционный блок. А землянки под отделение строили сами. Сами построили и землянку-барак, где на двухэтажных нарах размещалось до 100 человек. Все было сделано нашими руками. Жили на энтузиазме. Была выстроена и землянка под рентгеновский кабинет. Энергия была от движка, но ее не хватало даже для операционной. Мы работали хирургами в отделениях, а рентгеновский кабинет отапливали углем, чтобы не испортилась рентгеновская аппаратура. Работы было много, спали мало. Не хватало бинтов – мы их стирали. Не хватало обмундирования – мы его штопали. Не было где жить – мы строили себе жилье. Надо было разместить госпиталь – строили землянки. Но жизнерадостность и энтузиазм не покидали нас. Часто писали письма домой. Любили стихи К. Симонова, мы их переписывали в свои блокноты. Любили песни. Мало было времени, суток не хватало, но мы жили мечтой о будущем... Мы не совершали подвигов, не закрывали грудью амбразуры дзотов и не таранили вражеских самолетов. Мы просто работали, выполняя свой врачебный долг. И все же без пафоса замечу, что труд медицинского работника был поистине героическим: мы возвращали людей к жизни, возвращали солдат в строй…
Из-под Сандомира мы переехали в польский город Равич. Развернули госпиталь. Но, не приняв ни одного раненого, так как активно началось наступление, наш госпиталь был передислоцирован в Германию, в Зарау (ныне польский город Жара). При выезде из Равича, на шоссе, которое вело на Зарау, особенно запомнился большой кусок фанеры, прикрепленный к столбу, с надписью «Начало фашистского логова».
В Зарау, приняв корпус с ранеными от фронтового эвакогоспиталя, мы начали работу. Здесь нас и застал светлый день Победы! Помню эту ночь на 9 мая. Проснулась в половину второго от грохота выстрелов. Открыв маскировочную штору, увидела множество трассирующих пуль, стрельба, грохот… Подумала, что немцы высадили десант. Быстро одевшись, выбежала не лестничную площадку. А там все наши кричат: «Победа!». Летела в объятья своих коллег - «Победа!!!». Сколько мы ждали этого дня. Наконец-то. Какая была радость!!! Вбежали в квартиру начальника госпиталя, включили радио (приемники были только у начальника госпиталя и замполита), а там читают акт о капитуляции Германии.
Но уже на следующий день, 10-го мая, на нас пошёл поток раненых из Праги, и мы еще долго продолжали работать с нагрузкой... Часто наш рентгеновский кабинет превращался в операционную, когда прямо под экраном приходилось раненым удалять осколки.
В июне 1945 года я получила отпуск, ездила домой в Москву. Встреча с мамой, c любимым. В день парада Победы была вечером на Красной площади и смотрела победный салют. Обратно, возвращаясь в часть, я ехала первым прямым поездом Москва-Берлин. Через Берлин добиралась к себе в госпиталь. Демобилизовали же меня только в конце осени 1945 года.