Дмитрий Казённов
Картина Василия Перова, изображающая трёх охотников, отдыхающих на лесной поляне, известна всем. Но не все знают, что героями самого известного полотна художника стали его друзья-врачи, люди с чрезвычайно интересными биографиями.
«Растолковать – так поймут и немцы, но ведь не поймут они, как мы»
«Охотников на привале» В. Перов представил публике в 1871 г. на первой выставке художников-передвижников. Отзывались о картине по-разному. Так, по мнению М. Салтыкова-Щедрина, на полотне «как будто присутствует актер, которому роль предписывает говорить в сторону: вот этот лгун, а этот легковерный, приглашающий зрителя не верить лгуну-охотнику и позабавиться над легковерием охотника-новичка. Художественная правда должна говорить сама за себя, а не с помощью толкований». А вот Ф. Достоевскому «Охотники» пришлись по душе: «Что за прелесть! Конечно, растолковать – так поймут и немцы, но ведь не поймут они, как мы, что это русский враль и что врёт он по-русски. Мы ведь почти слышим и знаем, о чём он говорит, знаем весь оборот его вранья, его слог, его чувства». Трудно не согласиться с Фёдором Михайловичем: удивительно близки и понятны душе русского человека эти три персонажа. Но кто же они?
Самый колоритный герой, бывалый охотник, увлечённо рассказывающий о своих невероятных приключениях - полицейский врач Дмитрий Павлович Кувшинников. Усмехающийся скептик – доктор и художник-любитель Василий Владимирович Бессонов. А молодой охотник, поглощённый рассказом настолько, что позабыл зажечь зажатую в руке папироску – Николай Михайлович Нагорнов, впоследствии член Московской городской управы, женатый на племяннице Л. Толстого. Все герои картины, как и сам Перов, были заядлыми охотниками и закадычными друзьями: любили выезжать на природу, выслеживать дичь, устраивать пикники под открытым небом. Поэтому картину можно воспринимать и как дружеский шарж. Впрочем, благодаря успеху у публики, имена скромных врачей оказались вписаны в историю русской живописи.
В 1962 г., почти через столетие после написания знаменитой картины, дочь Н.М. Нагорнова А. Володичева вспоминала: «Кувшинников Д. П. был одним из ближайших друзей моего отца. Они часто ездили на охоту… У отца была собака, и поэтому собирались у нас: Дмитрий Павлович, Николай Михайлович и доктор Бессонов В. В. Они изображены Перовым («Охотники на привале»). Кувшинников рассказывает, отец и Бессонов слушают. Отец – внимательно, а Бессонов – с недоверием».
Переплетение судеб
Из трёх врачей-охотников Перов был особенно дружен с В. Бессоновым, серьёзно увлекавшимся живописью. За два года до знаменитого «Привала» Перов написал его портрет, который затем экспонировался на Всемирной выставке в Париже. Здесь мы видим совершено иной образ: напряжённый, сосредоточенный взгляд, невесёлая усмешка, рука сжимает трость. Этот человек, многое повидавший и испытавший, очень далёк от весёлого охотника-скептика из «Привала». В 1879 г. портрет доктора Бессонова вошёл в собрание Третьяковской галереи. Любовь к живописи врач передал сыну: Борис Васильевич Бессонов (1862 - 1934) стал профессиональным художником-пейзажистом. Его учителями были В. Перов и А. Саврасов.
«Молодой охотник» Н. Нагорнов прожил недолгую, но весьма насыщенную жизнь. Как упоминалось выше, он породнился с Л. Толстым, женившись на его любимой племяннице Варе. Поначалу Лев Николаевич Николая невзлюбил: шутил, что испытывает ревность, подобно театральному «жестокому отцу», говорил, может жених и хороший человек, но хочется застрелить его, чтобы Вареньку не отнимал (уж не вспоминал ли писатель о ружьях, небрежно брошенных на землю героями картины Перова?). Но до стрельбы, разумеется, не дошло, со временем родственники подружились. Нагорнов не раз помогал Толстому с изданием его книг, благо карьера молодого человека пошла в гору: он стал одним из ближайших помощников московского градоначальника Николая Алексеева, основателя знаменитой Алексеевской психиатрической больницы.
Ну и, наконец, третий персонаж знаменитой картины – «бывалый охотник» Д. Кувшинников. В то время медицина проходила по ведомству внутренних дел. Полицейский медик был не столько судмедэкспертом, но и следил за санитарным благополучием на своём участке (предтеча госсанэпиднадзора), организовывал оказание помощи больным при эпидемиях и занимался массовыми захоронениями. Большинство медиков, погибших в конце ХIX в. при исполнении служебных обязанностей - именно полицейские врачи.
Будучи уже в почтенном возрасте, Кувшинников женился «на молоденькой» - Софье Петровне Сафоновой. Супруга быстро превратила скромную квартиру доктора в Малом Трехсвятительском переулке в салон, где собиралась вся московская богема – художники, писатели, актёры. Здесь часто бывали В.Перов, А. Чехов и И. Левитан. У Левитана Софья Петровна брала уроки живописи, вскоре между ними завязались романтические отношения, продолжавшиеся несколько лет. Кувшинникову пришлось смириться. Щекотливая ситуация привлекла внимание Чехова: он отразил её в своём рассказе «Попрыгунья». Писатель представил Кувшинникова в роли благородного, доброго и бесхарактерного доктора Дымова, который погибает, спасая жизнь больному. Легкомысленная и взбалмошная госпожа Дымова оказалась очень похожа на Софью Петровну, а Левитан в образе пейзажиста Рябовского приобрёл почти карикатурные черты модного художника, донельзя избалованного славой и женским вниманием. Живописец счёл себя оскорблённым и даже хотел вызвать Чехова на дуэль, но, к счастью, поединок не состоялся.
Отношения Левитана и Кувшинниковой завершились летом 1894 г.: женщина не простила любвеобильному художнику очередной измены. Много лет спустя, когда ушли из жизни оба участника этой драмы, писательница Т. Щепкина-Куперник описала их бурное расставание в рассказе «Старшие».
Удивительно, что Чехов, тонкий знаток человеческой души и психологии, «не угадал» характеров героев своего рассказа. Именно Софья Петровна, не имеющая отношения к медицине, пришла на помощь тяжелобольной подруге, заботливо ухаживала за ней, но – увы! - заразилась и умерла. Между тем, доктор Кувшинников, умело избегая опасностей и щадя своё здоровье, надолго пережил молодую жену и скончался в глубокой старости.
Впрочем, этот человек тоже был по-своему благороден. Когда в 1892 г. Левитана, как «лицо иудейского вероисповедания», выслали из Москвы, Кувшинников вступился за своего соперника, обратившись к другу – «молодому охотнику» Нагорнову. Тот, будучи человеком влиятельным, добился возвращения художника в Москву. Говорят, что благодарный Левитан написал портрет Нагорнова, который якобы хранится в фондах Третьяковки. Но, возможно, это всего лишь байка, которую «знающие люди» рассказывают столь же самозабвенно, как и бывалый охотник на картине В. Перова.
«Растолковать – так поймут и немцы, но ведь не поймут они, как мы»
«Охотников на привале» В. Перов представил публике в 1871 г. на первой выставке художников-передвижников. Отзывались о картине по-разному. Так, по мнению М. Салтыкова-Щедрина, на полотне «как будто присутствует актер, которому роль предписывает говорить в сторону: вот этот лгун, а этот легковерный, приглашающий зрителя не верить лгуну-охотнику и позабавиться над легковерием охотника-новичка. Художественная правда должна говорить сама за себя, а не с помощью толкований». А вот Ф. Достоевскому «Охотники» пришлись по душе: «Что за прелесть! Конечно, растолковать – так поймут и немцы, но ведь не поймут они, как мы, что это русский враль и что врёт он по-русски. Мы ведь почти слышим и знаем, о чём он говорит, знаем весь оборот его вранья, его слог, его чувства». Трудно не согласиться с Фёдором Михайловичем: удивительно близки и понятны душе русского человека эти три персонажа. Но кто же они?
Самый колоритный герой, бывалый охотник, увлечённо рассказывающий о своих невероятных приключениях - полицейский врач Дмитрий Павлович Кувшинников. Усмехающийся скептик – доктор и художник-любитель Василий Владимирович Бессонов. А молодой охотник, поглощённый рассказом настолько, что позабыл зажечь зажатую в руке папироску – Николай Михайлович Нагорнов, впоследствии член Московской городской управы, женатый на племяннице Л. Толстого. Все герои картины, как и сам Перов, были заядлыми охотниками и закадычными друзьями: любили выезжать на природу, выслеживать дичь, устраивать пикники под открытым небом. Поэтому картину можно воспринимать и как дружеский шарж. Впрочем, благодаря успеху у публики, имена скромных врачей оказались вписаны в историю русской живописи.
В 1962 г., почти через столетие после написания знаменитой картины, дочь Н.М. Нагорнова А. Володичева вспоминала: «Кувшинников Д. П. был одним из ближайших друзей моего отца. Они часто ездили на охоту… У отца была собака, и поэтому собирались у нас: Дмитрий Павлович, Николай Михайлович и доктор Бессонов В. В. Они изображены Перовым («Охотники на привале»). Кувшинников рассказывает, отец и Бессонов слушают. Отец – внимательно, а Бессонов – с недоверием».
Переплетение судеб
Из трёх врачей-охотников Перов был особенно дружен с В. Бессоновым, серьёзно увлекавшимся живописью. За два года до знаменитого «Привала» Перов написал его портрет, который затем экспонировался на Всемирной выставке в Париже. Здесь мы видим совершено иной образ: напряжённый, сосредоточенный взгляд, невесёлая усмешка, рука сжимает трость. Этот человек, многое повидавший и испытавший, очень далёк от весёлого охотника-скептика из «Привала». В 1879 г. портрет доктора Бессонова вошёл в собрание Третьяковской галереи. Любовь к живописи врач передал сыну: Борис Васильевич Бессонов (1862 - 1934) стал профессиональным художником-пейзажистом. Его учителями были В. Перов и А. Саврасов.
«Молодой охотник» Н. Нагорнов прожил недолгую, но весьма насыщенную жизнь. Как упоминалось выше, он породнился с Л. Толстым, женившись на его любимой племяннице Варе. Поначалу Лев Николаевич Николая невзлюбил: шутил, что испытывает ревность, подобно театральному «жестокому отцу», говорил, может жених и хороший человек, но хочется застрелить его, чтобы Вареньку не отнимал (уж не вспоминал ли писатель о ружьях, небрежно брошенных на землю героями картины Перова?). Но до стрельбы, разумеется, не дошло, со временем родственники подружились. Нагорнов не раз помогал Толстому с изданием его книг, благо карьера молодого человека пошла в гору: он стал одним из ближайших помощников московского градоначальника Николая Алексеева, основателя знаменитой Алексеевской психиатрической больницы.
Ну и, наконец, третий персонаж знаменитой картины – «бывалый охотник» Д. Кувшинников. В то время медицина проходила по ведомству внутренних дел. Полицейский медик был не столько судмедэкспертом, но и следил за санитарным благополучием на своём участке (предтеча госсанэпиднадзора), организовывал оказание помощи больным при эпидемиях и занимался массовыми захоронениями. Большинство медиков, погибших в конце ХIX в. при исполнении служебных обязанностей - именно полицейские врачи.
Будучи уже в почтенном возрасте, Кувшинников женился «на молоденькой» - Софье Петровне Сафоновой. Супруга быстро превратила скромную квартиру доктора в Малом Трехсвятительском переулке в салон, где собиралась вся московская богема – художники, писатели, актёры. Здесь часто бывали В.Перов, А. Чехов и И. Левитан. У Левитана Софья Петровна брала уроки живописи, вскоре между ними завязались романтические отношения, продолжавшиеся несколько лет. Кувшинникову пришлось смириться. Щекотливая ситуация привлекла внимание Чехова: он отразил её в своём рассказе «Попрыгунья». Писатель представил Кувшинникова в роли благородного, доброго и бесхарактерного доктора Дымова, который погибает, спасая жизнь больному. Легкомысленная и взбалмошная госпожа Дымова оказалась очень похожа на Софью Петровну, а Левитан в образе пейзажиста Рябовского приобрёл почти карикатурные черты модного художника, донельзя избалованного славой и женским вниманием. Живописец счёл себя оскорблённым и даже хотел вызвать Чехова на дуэль, но, к счастью, поединок не состоялся.
Отношения Левитана и Кувшинниковой завершились летом 1894 г.: женщина не простила любвеобильному художнику очередной измены. Много лет спустя, когда ушли из жизни оба участника этой драмы, писательница Т. Щепкина-Куперник описала их бурное расставание в рассказе «Старшие».
Удивительно, что Чехов, тонкий знаток человеческой души и психологии, «не угадал» характеров героев своего рассказа. Именно Софья Петровна, не имеющая отношения к медицине, пришла на помощь тяжелобольной подруге, заботливо ухаживала за ней, но – увы! - заразилась и умерла. Между тем, доктор Кувшинников, умело избегая опасностей и щадя своё здоровье, надолго пережил молодую жену и скончался в глубокой старости.
Впрочем, этот человек тоже был по-своему благороден. Когда в 1892 г. Левитана, как «лицо иудейского вероисповедания», выслали из Москвы, Кувшинников вступился за своего соперника, обратившись к другу – «молодому охотнику» Нагорнову. Тот, будучи человеком влиятельным, добился возвращения художника в Москву. Говорят, что благодарный Левитан написал портрет Нагорнова, который якобы хранится в фондах Третьяковки. Но, возможно, это всего лишь байка, которую «знающие люди» рассказывают столь же самозабвенно, как и бывалый охотник на картине В. Перова.