В марте этого года Россия отметила 210-летие со дня рождения Николая Васильевича Гоголя – одной из самых ярких и трагических фигур в истории русской литературы.

«О, как нужны нам недуги! Из множества польз, которые я уже извлёк из них, скажу вам только одну: ныне каков я ни есть, но я всё же стал лучше, нежели был прежде… Не говорю уже о том, что самое здоровье, которое беспрестанно подталкивает русского человека на какие-то прыжки и желанье порисоваться своими качествами перед другими, заставило бы меня наделать уже тысячу глупостей». Это строки из книги «Выбранные места из переписки с друзьями», ставшей духовным завещанием Гоголя. В последние годы жизни он уверовал, что болезни ниспосланы ему свыше, как испытание. Врачи безуспешно пытались излечить тело писателя, не понимая главного: недуг овладел его душой.

«Террор загробного воздаяния»

Начнём с наследственности. Отец Гоголя, Василий Афанасьевич, страдал странными перепадами настроения: то впадал в жестокую тоску «от страшных воображений», то, напротив, становился неудержимо весёлым. Он свято верил в «вещие» сны. Однажды, когда родители поехали с 14-летним Василием на богомолье, мальчику приснилась Богородица. Она подвела его к церковному алтарю, на котором лежала завернутая в пелёнки девочка. «Вот твоя суженая», - произнесла Царица Небесная, указуя на младенца.
На обратном пути Гоголи заехали к соседям - помещикам Косяровским. Хозяйка встретила гостей, держа на руках младшую дочь, годовалую Машу. Едва взглянув на девочку, Василий воскликнул: «Это она!». Та самая суженая из сна. Взрослые посмеялись над наивным пареньком и напрасно. Юноша взрослел, но слышать не хотел о женитьбе, ожидая пока подрастёт Она. Едва девушке исполнилось 14, Василий приехал свататься. Родители хотели подождать ещё год, экзальтированный влюблённый поначалу согласился, но «продержался» меньше месяца: вновь примчался к Косяровским. Делать нечего, пришлось благословлять молодых.
Психическое здоровье матери Гоголя также оставляло желать лучшего. У неё, как и у супруга, часто случались резкие перепады настроения. Впадая в экзальтацию, женщина пугала мальчика красочными рассказами о Страшном суде и муках, ожидающих грешников в аду, доводя до слёз впечатлительного ребёнка. По словам одного из биографов, детство Гоголя прошло «под террором загробного воздаяния».

«Душа изнывает от страшной хандры»

Два первых ребёнка четы Гоголей умерли вскоре после рождения. Третий, Николенька, выжил буквально чудом, но рос тщедушным и болезненным. Мальчика донимали золотуха, скарлатина, гнойный отит и постоянные простуды. Позднее, уже в зрелом возрасте, Гоголь страдал геморроем, хроническим воспалением печени и толстой кишки, перенёс малярию и холеру. Но самой страшной напастью для писателя была, по выражению Пушкина, «простая русская хандра». Проще говоря – депрессия. В письмах друзьям Гоголь часто описывал своё состояние: «Нервическое расстройство и раздражение возросло ужасно, тяжесть в груди и давление, никогда дотоле мною не испытанное, усилилось… К этому присоединилась болезненная тоска, которой нет описания. Я был приведен в такое состояние, что не знал решительно, куда деть себя, к чему прислониться. Ни двух минут не мог я остаться в покойном положении ни на постели, ни на стуле, ни на ногах».
В такие моменты работать было немыслимо, Гоголь яростно рвал и сжигал впустую исписанные листы. Иногда во время сильных приступов писателя посещали жуткие галлюцинации: мучения грешников в аду, голоса, обличающие его в грехах. Болезнь являла из глубин подсознания, казалось бы, давно забытые рассказы матери о потустороннем мире, пугавшие маленького Николеньку.
Но затем «сумеречное» состояние сменялось безудержной весёлостью. Измученный, раздражительный Гоголь буквально преображался: чувствовал неимоверный прилив сил, шутил, смеялся, мог пуститься в пляс посреди улицы на глазах изумлённых прохожих. Он забывал о болезнях и творческом кризисе, перо словно само порхало по бумаге, рождая литературные шедевры. А потом – вновь наступала чёрная полоса.
Депрессии Гоголя сопровождались болями в пояснице, животе, голове, печени, мучительными спазмами. Он отчаянно пытался понять, что с ним происходит; пытаясь сменить обстановку, уезжал за границу, обследовался у множества русских и иностранных врачей. Каких только диагнозов не ставили писателю: «нервическое расстройство», «ипохондрия», «болезнь печени», «катар кишок», «спастический колит», «поражение нервов желудочной области» и т.п. Но помочь пациенту не смог никто, поэтому писатель совершенно разочаровался в медиках: «Я объездил докторов и удостоверился, что ни один цех не имеет меньше согласия и единодушия». В итоге, опасаясь отравиться огромным количеством назначенных лекарств, Гоголь попросту перестал принимать рекомендованные препараты.

«Не с тем вдохновенно-полным наслаждением царапает перо бумагу»

По мнению современных исследователей, писатель страдал маниакально-депрессивным психозом, получив эту болезнь «по наследству» от родителей. Симптомы болезни были описаны лишь в начале ХХ столетия, поэтому врачи-современники Гоголя попросту не могли о ней знать. Первым диагноз психического заболевания поставил Николаю Васильевичу выдающийся русский психиатр Н.Н. Баженов в 1902 г. Он обратил внимание на чередование приступов болезненно угнетенного (депрессий) и необычно веселого (мании и гипомании) настроений писателя. В соответствии с медицинской терминологией тех лет Баженов назвал болезнь Гоголя «периодической меланхолией», её описание вполне соответствует современному представлению о маниакально-депрессивном психозе.
В наши дни специалисты полагают, что недуг писателя впервые проявился во второй половине 1830 г., это была гипоманиакальная фаза. Она сохранялась долго, вплоть до середины следующего, 1831 г. В это время Гоголь работал над «Вечерами на хуторе близ Диканьки». Он чувствовал невероятный душевный и творческий подъём, писал легко и свободно, хотя работать приходилось по ночам, после трудного рабочего дня (писатель занимал мелкую чиновничью должность в одном из министерств). «Вечера» изумили всех своей искрящейся, непринужденной весёлостью. Талант автора? Несомненно, однако, стоит напомнить, что для творческого человека состояние мании и гипомании – самый короткий путь к вдохновению. Сущая находка для литератора: разыгравшееся воображение рисует яркие образы, диктует живые диалоги и колоритные описания.
А затем наступает «расплата». Во время депрессивной фазы заболевания работоспособность и творческая активность резко снижаются, о вдохновении нет и речи. У Гоголя, по мнению исследователей, первая депрессия началась в середине 1832 г. Он пишет, что чувствует себя совершенно больным, сильно похудел: «Иногда мне кажется, будто чувствую небольшую боль в печёнке и в спине; иногда болит голова, немного грудь… я, сам не знаю отчего, удивительно равнодушен ко всему».

Меланхолия не оставляла писателя до весны 1833 г. Он жалуется в письмах к друзьям: «Ум в странном бездействии; мысли так растеряны, что никак не могут собраться в одно целое… как-то не так теперь работается. Не с тем вдохновенно-полным наслаждением царапает перо бумагу». Затем жалобы на здоровье в письмах исчезают, вновь наступила светлая полоса. Вполне типичное состояние для начальных стадий маниакально-депрессивного психоза: жалобы на непонятные боли в различных участках тела, худоба, равнодушие, безволие.

«Тела моего не погребать, пока не покажутся явные признаки разложения»

С годами болезнь прогрессировала, сгущая сумерки жизни Гоголя. Окружающие всё чаще замечали странности в его поведении, удивлялись многочисленным фобиям. Так, например, писатель панически боялся быть погребённым заживо. В последние годы он спал, сидя в кресле: кровать вызывала у него ассоциации со смертным одром. Тревога Гоголя столь велика, что даже в начале книги «Выбранные места из переписки с друзьями» он пишет: «Находясь в полном присутствии памяти и здравого рассудка… завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения». 20 лет болезнь терзала писателя, пока не наступил роковой финал.
В начале 1852 г. умерла сестра одного из близких друзей Гоголя – Е.М Хомякова, которую он безмерно ценил и уважал. Трагедия спровоцировала сильнейшую депрессию. «С этого времени мысль о смерти и приготовлении себя к ней, кажется, сделались преобладающей его мыслью», - вспоминал лечащий врач писателя А.Т. Тарасенков. Погрузившись в религиозный экстаз, Гоголь начал поститься. Его дневной рацион составляли 1-2 ложки капустного рассола и овсяного отвара, изредка фрукты. Николай Васильевич угасал, словно догорающая свеча, последней вспышкой пламени которой стало сожжение второго тома «Мёртвых душ». Уничтожив итог десятилетнего, истового, кропотливого труда, Гоголь разорвал последнюю нить, связывающую его с суетным миром. Через несколько дней после аутодафе доктор Тарасенков описал состояние писателя: «Он смотрел, как человек, для которого все задачи разрешены, всякое чувство замолкло, всякие слова напрасны… Все тело его до чрезвычайности похудело; глаза сделались тусклы и впали, лицо совершенно осунулось, щеки ввалились, голос ослаб».
Гоголь подвёл итог своей жизни и приготовился к уходу, но врачи продолжали колдовать над телом умирающего пациента. Они нашли у него тяжелые желудочно-кишечные расстройства, говорили о «катаре кишок», неблагоприятно протекавшем гастроэнтерите, о «несварении желудка», осложнившемся «воспалением». В итоге консилиум эскулапов вынес вердикт «менингит», назначив смертельно опасные в подобном состоянии кровопускания, горячие ванны и обливания. Гоголь умолял оставить его в покое, но никто не слушал: пациента погружали в ванну, поливали голову холодной водой, ставили пиявки. Мучения закончились утром 21 февраля 1852 г.: писатель умер во сне.
Сегодня, как утверждают некоторые специалисты, Гоголя могли бы исцелить или существенно поправить его состояние. Пациентов с маниакально-депрессивным психозом лечат в условиях стационара в зависимости от периода болезни. При депрессивном периоде назначают антидепрессанты, при маниакальной фазе - нейролептики с седативным или антиманиакальным действием, из-за которых человек в значительной мере утрачивает свою индивидуальность. Но не превратили бы препараты беспокойного, мятущегося гения в обыкновенного, если не сказать, заурядного литератора? Ответить на этот вопрос медицина бессильна. Материал опубликован в газете «Вестник МГНОТ» № 5 (май, 2019 г.)