Сегодня мы можем с лёгкостью сохранять колоссальные объёмы информации на жёстких дисках, флешках и прочих электронных носителях. Бумажное делопроизводство уходит в прошлое, а документы, «написанные пером», становятся достоянием архивов. Ныне мало кто интересуется пожелтевшими от времени листами: куда проще пару раз кликнуть по клавиатуре компьютера и прочесть на экране монитора любую интересующую информацию. Но есть среди нас и те, для кого архивы - не кладбище покрытых пылью бумаг, но безбрежное море, каждая капля которого таит в себе удивительное открытие. Главное – уметь искать.
Мы беседуем с одним из таких энтузиастов, автором ряда книг и научных статей по истории медицины и диетологии, врачом-диетологом ГБУЗ «ПБ N 13» Департамента здравоохранения Москвы В.И. Долговым.


«Сначала заинтересовался питанием древних людей»

- Владимир Иванович, когда Вы начали изучать историю здравоохранения?

- Я с детских лет любил историю, с интересом читал историческую литературу. А в 1979 г. написал кандидатскую диссертацию на тему «Совершенствование управления здравоохранением Москвы в первые годы советской власти». Руководителем был у меня Михаил Кузьмич Кузьмин, заведующий кафедрой Первого мединститута. И когда я ему подал диссертацию на утверждение, он вдруг начал удалять из моей библиографии имена врачей – Шимелиович, Альтшулер и т.д.… Я не согласился.

- Так и не защитились?

- Нет. Зато потом написал и опубликовал множество работ по истории здравоохранения. Библиография по этому вопросу у меня огромная.

- А когда заинтересовались диетологией?

- Когда-то в далекие 80-е гг., ещё до перестройки, я некоторое время работал главным врачом 98-й поликлиники Дзержинского района Москвы. На каком-то совещании познакомился с Эдуардом Семёновичем Дроздовым, главврачом 17-й наркологической клинической больницы. Уникальный был человек, сейчас в его честь проходят «Дроздовские чтения». В 1999 г. Эдуард Семёнович был назначен главным врачом 13-й психиатрической больницы. Я зашел к своему сокурснику, который там работал, и на пороге больнице встретил Эдуарда Семеновича. Я в то время был врачом-терапевтом в 36-й городской поликлинике в Люблино. Э.С. Дроздов пригласил меня к себе в 13-ю больницу. Проработал месяц терапевтом, а потом Эдуард Семёнович предложил мне решить проблемы с питанием. Совместно с диет-сестрами Л.В. Черновой, Г.И. Бединой и заместителем главного врача по санитарно-эпидемиологическим вопросам И.В. Зволинской стали налаживать питание пациентов больницы С помощью Эдуарда Семеновича оснастили пищеблок новым оборудованием.
Так и открыл для себя новое направление – диетологию. Стало интересно, что она собой представляет, принялся изучать систему организации питания и, разумеется, «историю вопроса».

- Сколько лет занимаетесь этой темой?

- Примерно с 1999 г. Сначала заинтересовался питанием древних людей, опубликовал несколько работ на эту тему. Затем приступил к изучению наследия Петра I, ведь именно он впервые в России разработал точный рацион питания в армии: сколько ежедневно полагается солдату каши, хлеба и т.д. Одна тема потянула за собой другую: обратился к вопросу организации питания гражданского населения. Оказалось, что продовольственные стандарты, разработанные Петром для армии, внедрялись и в рацион гражданских лечебных учреждений. Значительно позже, в 1773 г., нормы «окормления» больных, пребывающих в «богоугодных заведениях», скорректировала Екатерина II, однако, законодательно они не были закреплены. Это произошло лишь в 1842 г., когда чётко зафиксировали стандарты ежедневного питания в больницах. С тех пор они незначительно корректировались в 1858 и 1882 гг., но, в основном, оставались неизменными вплоть до революции.
Вопросы, связанные с организацией общественного питания и диетологией, активно обсуждались на VIII съезде РКП (б), проходившем в марте 1919 г.

- В разгар гражданской войны, в условиях голода и разрухи…

- Именно. Даже в такое тяжёлое для страны время «постановка общественного питания на научно-гигиенических началах» стала одним из основных приоритетов работы партии в области народного здравоохранения.

«Основные постулаты, зафиксированные в приказе 1935 г., оставались неизменными полвека»

- Уже в первые годы советской власти стала создаваться сеть научно-практических организаций, занимающихся разработкой норм и качества питания для разных групп населения. В августе 1920 г. на базе Института физиологии питания возник комплексный междисциплинарный Государственный институт народного здравоохранения (ГИНЗ), его возглавил профессор М.А. Шатерников. Годом позже и отделение по болезням органов пищеварения и диэтетике при курортной клинике отдела лечебных местностей под руководством выдающегося диетолога Мануила Исааковича Певзнера. Собственно, именно Певзнер стал основоположником советской диетологии, разработав систему диетических столов, применяемых при лечении различных заболеваний. Интересно, что поначалу система эта предназначалась лишь для тех, кто отдыхает и лечится в курортах и в санаториях. А больницы оставались, по сути, без диетологии, поскольку поначалу ей не уделяли должного внимания.
Закончилась гражданская война, но люди по-прежнему голодали. В июле 1923 г. на базе Центральной комиссии по борьбе с последствиями голода создаётся «Нарпит». Таким образом, вопросами организации питания в советской России занялась коммерческая структура.

- Коммерческая?!

- Нарпит не входил в систему здравоохранения, это была самостоятельная организация – кооператив. И он активно развивался: по всей стране начали образовываться диетологические столовые, столовые лечебного питания, диет-профилактории и т.п. Со временем с Нарпитом стали сотрудничать и врачи: в больницах появлялись диетологические отделения, принимались документы, регулирующие организацию и нормы питания в лечебно-профилактических учреждениях. А в 1929 г. нарком здравоохранения Н.А. Семашко, выступая на совещании Нарпита, предложил создать институт, призванный объединить все организации сферы общепита. Так появился Институт питания Наркомздрава РСФСР. Аналогичные институты со временем стали образовываться в российских регионах и в союзных республиках.
Чтобы специалисты-диетологи были в курсе разработок коллег, Семашко предложил издавать специализированный журнал - «Вопросы питания». В 1932 г. вышел первый номер, существует он и по сей день.

- В журнале публиковались статьи именно о диетологии?

- Не только - по всем вопросам, связанным с питанием: лечебным, диетическим, проблемам организация питания и – главное! – научные труды на эти темы.

- Какие?

- Самые разные: академик и главный редактор издания Б.И. Збарский писал о биохимии питания, О.Н. Молчанова – о детской пище, Э.М. Бархан - об организации общественного питания, юрист Бычков – о соответствующих законах, санитарных нормах и т.п.
Если говорить о Москве, нельзя не упомянуть имя почти забытого (незаслуженно забытого!) выдающегося учёного, профессора Николая Карловича Мюллера. Он работал в больнице им. А.А. Остроумова, на её базе была создана научно-методическая станция по диетологии. Фактически Мюллер стал первым, так сказать, «штатным» диетологом Москвы, под его руководством на предприятиях столицы начали создаваться столовые лечебного питания. Мне удалось найти в архивах много материалов об этом замечательном учёном.

- Появился специализированный журнал, возникли региональные институты питания. А когда была создана нормативно-правовая база развития отечественной диетологии?

- В августе 1935 г. появился приказ народного комиссариата здравоохранения РСФСР N 766 «Об организации лечебного питания в больницах». Документ узаконил создание больничных советов по питанию (их курировали главные врачи), сформулировал обязанности врача-диетолога, поваров, порядок подготовки кадров в области лечебного питания, определил статус пищеблоков и т.д. В приказ вошёл и перечень лечебных диетических столов М.И. Певзнера. Основные постулаты, зафиксированные в приказе 1935 г., оставались неизменными полвека. Вносились, конечно, определенные коррективы, но принципиальных перемен не было. Они произошли гораздо позже, уже в наше время.

- После распада CCCР?

- Да, но не в «лихие 90-е», а в относительно благополучные «нулевые». 5 августа 2003 г. вышел приказ Минздрава N 330 «О мерах по совершенствованию лечебного питания в лечебно-профилактических учреждениях Российской Федерации», подписанный тогдашним министром здравоохранения Ю.Л. Шевченко. Его авторы среди прочего «модернизировали» диетологию Певзнера, сократив его 15 диет-столов (а если с вариантами - 62 стола) до 6. Это было нововведение в диетологии. Есть в документе и другое нововведение: создание бригад нутритивной поддержки, члены которой, должны были пройти специальную подготовку по энтеральному питанию.

- «Бригады нутритивной поддержки»?
- Это группа специалистов, созданная для того, чтобы назначать больному энтеральное питание. Они осматривают пациента и рекомендуют для него оптимальный рацион. Входят в эту группу анестезиологи-реаниматологи, гастроэнтерологи, терапевты, хирурги, фтизиатры, а диетолога там нет. Я считаю это большой ошибкой.

«Клиника лечебного питания, в целом, не стояла на марксистских, диалектических позициях»

- Вы говорили, что основоположником советской диетологии стал Мануил Исаакович Певзнер.

- Да, Певзнер и его коллеги впервые создали диетическую кухню. Это человек удивительный, уникальный. Вначале работал как терапевт, гастроэнтеролог, затем занялся диетологией. В 1930-е гг., будучи уже профессором, директором клиники питания, М.И. Певзнер возглавлял секцию по гастроэнтерологии и диетологии Московского терапевтического общества (ныне МГНОТ – Ред.).
Я долго изучал наследие Певзнера и, полагаю, нашёл все его основные публикации. Круг научных интересов Мануила Исааковича очень широк: здесь и научные статьи по вопросам диетологического питания больных ревматизмом, опубликованные совместно с профессором В.Т. Талалаевым; множество работ по лечебному питанию в армии; газетные очерки, предисловия к книгам, рецензии. В составленном мной списке на сегодняшний день 288 его работ.
Сейчас я изучаю связи М.И. Певзнера с Московским терапевтическим обществом, просмотрел в архивах протоколы заседаний МГНОТ вплоть до 1952 г. - года смерти Певзнера. Мануил Исаакович был членом Московского городского научного общества терапевтов с марта 1902 г. по май 1952 г. - 50 лет. Но его вклад в работу МГНОТ совершенно не изучен. Это предмет будущего исследования.

- Имя Певзнера называли в числе «врачей-убийц»…

- В 1951 г. «компетентные органы» завели дело о создании «националистической группы» в клинике лечебного питания, которую возглавлял Певзнер. Одного из арестованных коллег профессора вынудили дать показания о том, что «националистически настроенные лица... везде и всюду прославляли Певзнера М. И., изображая создателем целой «школы», в основе своей крайне порочной». Грозно звучали и другие обвинения, например, такие: «Клиника лечебного питания, в целом, не стояла на марксистских, диалектических позициях, шла вразрез учению академика Павлова и не оправдала огромных затрат на неё государственных средств». В общем, всё шло к аресту профессора, но палачи не успели: в 1952 г. М.И. Певзнер скончался от повторного инфаркта.

- Фактически его просто затравили.

- Так и есть, Мануил Исаакович не мог не ощущать, как затягивают петлю на его шее. Я просматривал подшивку журналов «Вопросы питания» и «Терапевтический архив» за 1952 г.: в январе в составе членов редколлегии Певзнер есть, а в феврале – уже нет. Видимо, его исключили как «неблагонадёжного», эдакая «чёрная метка» для профессора.
На могиле Певзнера нет точной даты его смерти – только год. Мне удалось собрать очень много интереснейших материалов об этом человеке, они занимают почти тысячу страниц и войдут в мою будущую книгу. Хотелось бы издать его избранные произведения в виде отдельной книги.

- Книга именно о Певзнере или об истории русской и советской диетологии, в которой будет глава о профессоре?

- Об истории диетологии, но Певзнер – слишком крупная и яркая фигура, чтобы ограничиться парой-тройкой страниц. Мне хотелось узнать о нём побольше, подробно рассказать о его жизни и заслугах.
Вообще, история нашей медицины – чрезвычайно интересная тема, которую можно изучать всю жизнь. Ещё в советское время я опубликовал статью «Организация первой медицинской помощи участникам вооружённого восстания в Москве». Другая работа посвящена организатору советского здравоохранения Н.А. Семашко (кстати, первого руководителя здравоохранения Москвы). Я составил его библиографию, она колоссальна - тысяча наименований.
Очень увлекательна, но в то же время трагична история некоторых руководителей московского здравоохранения. Читаешь в архивах материалы, и просто волосы встают дыбом: скольких замечательных, талантливых людей уничтожили в эпоху сталинского террора! Многих сегодня уже и не помнят. Вот, например, Д.И. Ефимов – незаурядный человек, прекрасный специалист, бывший нарком здравоохранения Украины. Его перевели на работу в столицу в 1931 г., а в 1938 г. - расстреляли (похоронили на полигоне «Коммунарка» под Москвой).
Тема репрессий мне близка: ведь мои родители были ссыльнопоселенцами, сам я родился в Норильске. Помню, однажды в детстве, пошёл с отцом в лес по ягоды. И набрели мы на поляну у подножия Зуб-горы. Там росла огромная голубика, куда больше обычной. Мы быстро заполнили большой бидон, и я отца спросил – почему ягода такая крупная? Он ответил: тут заключённых хоронили, вот голубика и растёт – на кладбище.

«Бороться и искать…»

- Владимир Иванович, вы много и профессионально работаете с архивными документами. Как Вам удаётся ориентироваться среди безбрежного бумажного моря и находить в нём драгоценные крупицы интереснейшей информации?

- Архивы – дело сложное. Чтобы понять архив нужно «линию» человека хорошо знать: каким он был, что делал, к чему стремился, как шёл к своей цели. Тогда поймешь, какой документ тебе нужен, как он укладывается в «мозаику» биографии человека. А просто так, наудачу смотреть архивные бумаги толку нет.

- Расскажите, как Вы составляете эти «мозаики».

- Один из примеров – моя книга, посвящённая Николаю Николаевичу Урванцеву, геологу, первооткрывателю месторождения каменного угля в Норильске. Всё началось с очерка Петра Сигунова «Сквозь пургу»: прочитал я о том, как Н.Н. Урванцев в 1919 г. поехал в Норильск для геологоразведки с декретом Ленина в кармане. Я читаю и удивляюсь: как же так, ведь в 1919 г. в тех краях ещё Колчак правил, попади Урванцев к белым с таким документом - его бы сразу к стенке поставили.
Через некоторое время, в 1973 г., прочитал посвященную Урванцеву статью Саввы Тимофеевича Морозова – внука и полного тёзки знаменитого русского промышленника и мецената. Написал я Савве Тимофеевичу письмо, чтобы подробнее разузнать об Урванцеве, а он отвечает – поезжай к нему да расспроси сам. А я-то и не знал, что Урванцев жив! Взял адрес, поехал к геологу в Ленинград. Урванцев с супругой приняли очень гостеприимно, напоили чаем, а я им рассказал, что родился в Норильске, интересуюсь историей своего города… В общем, много всего наговорил. И вот, во время беседы, как бы между прочим, спрашиваю: «Николай Николаевич, а вы с каким документом ехали? Никак не могу найти в архивах тот самый декрет Ленина». А я действительно долго искал этот документ: сначала в Библиотеке Ленина, потом – в Институте марксизма-ленинизма. Даже через Первый отдел запрос делал – нет декрета и всё тут! Урванцев как-то сразу посуровел, повернулся ко мне и говорит: «Ты военный врач (я был в форме старшего лейтенанта медицинской службы), так вот служи и не лезь в мою жизнь».
Ушёл я от него не солоно хлебавши. А в это время вышел фильм «Два капитана» по роману Каверина. Помните девиз главного героя - «бороться и искать, найти и не сдаваться»? Я фильм посмотрел и решил: тоже не сдамся – найду этот таинственный декрет! В общем, потратил на поиски много лет, рылся в архивах, разыскал всех родственников Урванцева. И в итоге выяснил: никуда не ездил Николай Николаевич по декрету Ленина, а направил его в Норильск на поиски угля… адмирал Колчак. А ещё выяснилось, что Урванцев никакой не первооткрыватель: первым учёным, доказавшим наличие полезных ископаемых под Норильском, стал Александр Александрович Сотников. Но о нём тогда никто даже и не знал.
К слову, личность Сотникова – тема для отдельной беседы. В одной из своих статей я писал, что необходимо вернуть из забвения имя этого замечательного человека и исследователя. Слава первооткрывателя досталась Урванцеву, поскольку Сотникова в 1920 г. расстреляли как «белогвардейца». Поэтому Николай Николаевич никогда не упоминал его фамилии, хотя Сотникова хорошо знал и даже дружил с ним. Понятно, почему не хотел Урванцев рассказывать мне о своей поездке в Норильск по приказу Колчака даже через несколько десятилетий после окончания гражданской войны. Его ведь дважды арестовывали в 1938 и 1940 гг. за «вредительство» и «контрреволюционную деятельность». Годы, проведённые в лагерях, не располагают к откровенности с незнакомцами.

- И всё-таки Вы узнали правду.

- Да, пусть на это и ушло немало времени. Но я нисколько не жалею: подобные открытия – большая удача для всех, кто любит и ценит историю. А архивные документы – настоящее сокровище для того, кто умеет искать и никогда не сдаётся.