Последняя вспышка «чёрной смерти» в Москве была зафиксирована в 1771 г. Чума и начавшиеся в городе беспорядки, вошедшие в историю под именем «чумного бунта», унесли жизни десятков тысяч горожан. Но мало кто знает о том, что в декабре 1939 г. эпидемия в столице могла повториться. Трагедии удалось избежать, благодаря профессионализму и самоотверженности московского терапевта Симона Горелика.

Эта история началась в 1936 г., когда в Советский Союз привезли для изучения штамм возбудителя чумы EV. Исследования проходили в саратовском Государственном институте микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР (НИИ «Микроб») – учреждении закрытом от посторонних взглядов, скорее имеющего отношение к запрещенной микробиологической войне. Учёные выяснили: живая вакцина на основе штамма EV хорошо защищает от заражения. В конце 1939 г., проведя тысячи опытов на животных, три сотрудника НИИ А. Берлин, В. Туманский и Е. Коробкова решили испытать вакцину на себе: им ввели по 250 млн. ослабленных бактериальных тел. Эксперимент прошёл успешно, и отважные исследователи продолжили работу с EV. В декабре Берлина вызвали в Москву на коллегию Наркомздрава СССР для доклада о результатах. Учёный отправился в столицу, не подозревая, что стал носителем смертельной болезни.
До сих пор нет объяснения тому, когда и как заразился Берлин. «Классический» инкубационный период чумы длится от 1 до 6 дней, а у привитых может пролонгироваться до 12 суток. После эксперимента Берлин и двое других «подопытных» прошли тщательное медицинское обследование – все оказались здоровы. Известно, что перед поездкой в Москву учёный проводил новые опыты с вакциной на заражённых чумой подопытных животных, возможно, он не выдержал положенного карантинного срока. Непонятно, почему опытный инфекционист столь легкомысленно отнёсся к элементарным правилам безопасности: ведь он ставил под удар не только себя, но и всех контактировавших с ним людей. Вероятно, после успешного завершения эксперимента Берлин посчитал себя защищённым от «чёрной смерти» и утратил осторожность. Коллеги вспоминали, как учёный говорил им: «Мне надо уходить от чумы, я к ней слишком привык». Но болезнь не отпустила – последовала за ним в Москву.
В столице Берлин остановился в гостинице «Националь» неподалёку от Кремля. Он побрился в парикмахерской, прочитал доклад на коллегии Наркомздрава, пообедал с коллегами в ресторане. Носитель смертельно опасного возбудителя в центре большого города общался с десятками людей. Вскоре Берлин почувствовал себя плохо. Врач М. Россельс, осмотрев больного, поставил диагноз - крупозная пневмония. И снова загадка: Россельс - старый, многоопытный врач не сумел распознать признаки чумы, а Берлин, естественно, не сообщил доктору о своей работе с чумной палочкой в НИИ «Микроб». Больного госпитализировали в клинику Первого Московского мединститута - Ново-Екатерининскую больницу, что на Страстном бульваре. Там теперь располагается Московская городская дума. И только в больнице дежурный врач-терапевт Симон Зеликович Горелик поставил верный диагноз – лёгочная чума.
К сожалению, мы очень мало знаем о человеке, предотвратившим эпидемию в Москве. Известно, что С. Горелик родился в местечке Паричи Минской губернии. Его отец был богатым лесопромышленником, купцом первой гильдии и щедрым меценатом. На образование сына денег не жалел: Симон учился медицине в парижской Сорбонне и Женеве. В 1921 г. доктор Горелик приехал в Москву и стал ассистентом кафедры терапии Первого мединститута. В тот роковой для себя день 54-летний врач дежурил в Ново-Екатерининской больнице последний раз: получив повышение, он собирался уехать в Казахстан. Но судьба распорядилась иначе.
Диагностировав чуму у пациента, Горелик распорядился немедленно изолировать больного, известил об опасности коллег-инфекционистов и закрылся в палате вместе с умирающим Берлиным, пытаясь облегчить его страдания. Погибли оба.
О чуме немедленно известили «компетентные органы», и в тот же день Ново-Екатерининскую больницу окружили вооружённые сотрудники НКВД. Всех контактировавших с Берлиным свозили на карантин в спецпункт на Соколиной Горе: в нём оказались члены коллегии Наркомздрава во главе с наркомом Г. Митирёвым, проводники и пассажиры поезда Саратов - Москва, врачи, персонал «Националя». При этом слово «чума» во избежание паники упоминать категорически запрещалось. Время было лихое, поэтому те, кого забирали в карантин, не сомневались: их арестовали и везут на допрос в Лубянку. Так думал и осматривавший Берлина в «Национале» врач М. Россельс. Узнав в чём дело, он первым делом позвонил жене и прошептал в трубку: «Подозревают, что я мог заразиться чумой от больного. Поэтому не волнуйся, ничего страшного - это просто чума».
Патологоанатом Я. Раппопорт, проводивший вскрытие тела Берлина, описал его результаты в своих мемуарах: «Грудная полость… В правой плевре незначительное количество жидкости. Оба листка левой плевры сращены трудно разрываемыми спайками. Правое легкое свободно, увеличено в объеме, не спадается, ткань его напряжена. Верхняя доля темно-красного цвета, средняя нормальна, нижняя буро-красного цвета. На поверхности верхней доли свежие кровоизлияния. Она уплотнена, при разрезе края расходятся, и из разреза выступает кровянисто-пенистая жидкость. Нижняя доля значительно плотнее, при разрезе ее выступает мутно-кровянистая жидкость… Ткань левого легкого темно-вишневого цвета. На разрезе выступает кровянисто-пенистая жидкость. Перибронхиальные железы значительно увеличены, спаяны в пакет, отечны, геморрагичны, окружают трахею… В околосердечной полости около 50 куб. см серозной жидкости с желтушной окраской. В правом желудочке значительное количество свернувшейся крови, в левом ее меньше. Мышца сердца дрябла, на разрезе мышца левого желудочка буро-красного цвета с восковидным блеском. Брюшная полость. Селезенка умеренно увеличена, дрябла, пульпа маркая, легко соскабливается, темно-вишневого цвета. Печень не увеличена, плотна, грязно-бурого цвета. На посевах из органов - культуры чумной палочки. В мазках из легкого громадное количество типичных чумных палочек».
Следует, наверное, сказать, что в настоящее время ежегодно отмечается до 2,5 тысяч случаев чумы и смертность от нее сегодня не так высока: до 5-7%. Нет и эпидемий, выкашивающих, как раньше, пол-Европы. Лечится она обычными антибиотиками (например, сочетание препаратов тетрациклинового ряда и гентамицина), как правило, используется 2-3 разных антибиотика одновременно, поскольку нередко имеет место первичная антибактериальная устойчивость. Как всякая тяжелая инфекция, чума вызывает ДВС-синдром с развитием полиорганной недостаточности, что требует соответствующей активной терапии.
Чума долгое время рассматривалась как главное бактериологическое оружие: в 30-40-е годы ХХ века японские военные разрабатывали возможность уничтожения армий с помощью бомб, содержащих зараженных особо вирулентными штаммами чумной палочки (Yersinia pestis) блох. Передача возбудителя может происходить, в том числе, и воздушно-капельным путем, хотя разносчиком считаются, наряду с блохами, грызуны, в первую очередь – крысы.
Помимо Берлина и Горелика, в тот раз погиб от чумы лишь один человек – парикмахер «Националя», бривший инфекциониста. Всех остальных болезнь обошла стороной. Повезло и в том, что обошлось без репрессий: видимо, «наверху» решили не раскручивать «чумное дело», учитывая его «секретный след». Тела трёх погибших привезли в просмоленных гробах в Донской крематорий и сожгли. Сегодня в главном зале крематория можно увидеть мемориальную доску А.Л. Берлина. К сожалению, память об С.З. Горелике – человеке, благодаря которому, возможно, удалось предотвратить эпидемию чумы в Москве - увековечить не озаботились.