Дмитрий Казённов
Владимир Борисович – уникальный специалист: врач, преподаватель и учёный, автор около 700 научных трудов, монографий, учебников и методических пособий. Основные направления научной деятельности - военная медицина (острая химическая травма), кардионевралгия и нейроэндокринные опухоли. Под руководством В.Б. Симоненко защищено 38 кандидатских и 14 докторских диссертаций. Владимир Борисович - главный редактор журнала «Клиническая медицина», член редколлегий журналов «Сердце», «Сердечная недостаточность», «Клиническая геронтология», «Военно-медицинский журнал». Он входит в состав правлений Всероссийского научного кардиологического общества, Российского научного медицинского общества терапевтов и Московского городского научного общества терапевтов. В.Б. Симоненко награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени, орденом Почёта, наградным оружием МО РФ и 22 медалями.
Дело, которому служишь
- Владимир Борисович, как Вы пришли в медицину?
- С юных лет я любил историю, поэтому поначалу планировал поступать в Ленинградский университет на исторический или на юридический факультет. С интересом изучал книги знаменитого юриста А.Ф. Кони. И вот однажды попался мне его биографический очерк о Фёдоре Петровиче Гаазе, известном московском враче и благотворителе, которого современники называли «святой доктор». Этот очерк произвёл на меня столь сильное впечатление, что я впервые задумался о том, чтобы поступить на медицинский факультет. А затем, когда прочитал книги Юрия Германа «Дело, которому ты служишь», «Дорогой мой человек», «Я отвечаю за всё», принял окончательное решение - связать свою жизнь с медициной, и в 1966 г. поступил в Военно-медицинскую академию им С. М. Кирова.
В академии со второго курса я занимался в слушательском кружке на кафедре военно-морской и госпитальной терапии. Как я туда попал – отдельная история. На первом курсе довелось дежурить санитаром в приёмном покое. И вот однажды идёт мимо меня какой-то человек в медицинском халате и брюках с генеральскими лампасами. Я ему во весь голос: «Здравия желаю, товарищ генерал!». Он удивился и спрашивает: «Вы меня знаете?». «Да вас вся страна знает», - не задумываясь, выпаливаю в ответ. На самом деле я тогда и представить не мог, что это генерал Зиновий Моисеевич Волынский - известный профессор, главный терапевт ВМФ. Он-то и пригласил меня в слушательский кружок, который сам вёл.
После окончания Академии мне предлагали остаться в адъюнктуре, но я сказал, что сначала хочу пройти практику на флоте, и стал врачом на подводной лодке 613-го проекта. Это было в 1972 г.
Под водой и на земле
- Наверняка случались у Вас экстремальные ситуации…
- Конечно! Служба на подлодке непроста, недаром у подводников есть тост: «Чтобы число погружений равнялось числу всплытий». Доводилось оперировать в море. До сих пор помню матроса И. Он пожаловался на боли в животе, оказалось – аппендицит, сложный случай ретроградной локализации аппендикса. А мы в боевом походе… В общем, операцию пришлось проводить в «военно-морских условиях», но, к счастью, всё закончилось благополучно.
Были и другие сложные ситуации. Пришёл однажды ко мне наш кок, матрос Г., пожаловался на недомогание. Сделал электрокардиограмму, оказалось у кока тяжелейшая политопная экстрасистолия. Пришлось купировать пароксизм. Опыт, полученный за два с половиной года службы на подлодке, стал для меня поистине бесценным.
- Как складывалась Ваша карьера после того, как Вы вернулись в Военно-медицинскую академию?
- Поступил в адъюнктуру, на кафедру военно-морской госпитальной терапии. Она возникла после слияния нескольких академических кафедр. Заведовал ею А.Л. Мясников, заместителями были профессор А.А. Нечаев и профессор З.М. Волынский. Все экзамены я тогда сдал на «отлично».
Вскоре меня назначили старшим ординатором клиники военно-морской и госпитальной терапии. Несколько лет был на этой должности, дел невпроворот, времени отчаянно не хватало. Помню, во время подготовки к защите кандидатской диссертации, обратился к своему шефу, профессору А.Н. Сененко: можно я один день на работу не выйду? Он удивлённо посмотрел на меня: «А кто же будет наблюдать ваших больных?». Ничего не поделаешь: врач себе не принадлежит.
Со временем стал преподавателем Военно-медицинской академии, доцентом, старшим преподавателем, профессором. В 1976 г. защитил кандидатскую диссертацию, а через десять лет – докторскую на темы, связанные с военно-морской медициной.
Многому приходилось учиться, например, андрагогике – искусству обучения взрослых людей. В СССР в те годы её преподавали только в нашей Военно-медицинской академии. Существует колоссальная разница между обучением вчерашних школьников-студентов и практикующих врачей, уже обладающих солидным опытом и подготовкой. Когда преподаёшь взрослым специалистам, то, общаясь с ними, учишься и сам. Это очень важно. Как нас учили в Академии, «слушатель – это не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь». Прямая аналогия с девизом аliis inserviendo consumor («светя другим, сгораю сам»).
Госпиталь особого назначения
- Когда Вы переехали в Москву?
- В 1988 г. меня пригласили в столицу и предложили занять должность заместителя главного терапевта Министерства обороны СССР и главного терапевта Центрального военного клинического госпиталя им. П.В. Мандрыка. Я тогда о госпитале для высшего руководящего состава советской армии даже не слышал, его существование не афишировали.
П.В. Мандрыка был выдающимся человеком. Заслуга его была и в том, что он пригласил для работы в госпитале весь цвет нашей медицинской науки. Здесь работали такие выдающиеся терапевты как профессора Д.Д. Плетнёв и М.П. Кончаловский, хирурги Н.Н. Бурденко и С.С. Юдин. Каждую неделю оперировал бывший лейб-медик и царский генерал С.П. Фёдоров, передавая опыт молодым врачам. Работал у нас и П.А. Герцен, внук А.И. Герцена. П.В. Мандрыка умер в 1943 г. на своем боевом посту - после проведения сложной операции.
Мне пришлось немало поездить по военным округам, флотам и группам войск, составляя отчёты о состоянии здоровья боевого состава вооружённых сил. Я не кабинетный работник: более 20 лет занимал должность начальника госпиталя, а последние пять лет - возглавлял объединение госпиталя с МУНЦ (медицинским учебным научно-клиническим центром). В настоящее время – профессор кафедры терапии неотложных состояний московского филиала Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова Министерства обороны РФ.
- Были у Вас интересные случаи за время работы в госпитале?
- Их было немало, но далеко не обо всём можно рассказывать. Так, например, мы много занимались нейроэндокринными опухолями. У нескольких пациентов оказались карциноиды, а доктора поначалу считали, что имеют дело с «синдромом Мюнхгаузена». Один больной пришёл к врачу с типичным приступом стенокардии. Тот, разумеется, направил его к кардиологу. Через неделю тот же человек описывал симптомы бронхиальной астмы. Его направили к пульмонологу. Ещё через неделю наш больной пожаловался на диарейный синдром и получил направление к гастроэнтерологу. Так и ходил он от врача к врачу, и все они считали его симулянтом. А на самом деле, как выяснилось позднее, у пациента был карциноид.
Другому нашему больному авторитетные специалисты поставили диагноз: рак предстательной железы с метастазами в лёгких. Но когда мы его обследовали, оказалось, что это карциноид лёгкого с метастазами в других органах.
Хорошо помню одного генерала: человек высокий, крепкий, он никак не мог понять, почему у него краснеет лицо после чаепития? Стали разбираться. Выяснилось, что у него вся печень поражена метастазами карциноида. И таких пациентов у нас оказалось много, некоторых мы вели по 15 лет. Тогда мы впервые в России применили сандостатин при лечении карциноидного синдрома.
Фиксировали немало случаев феохромоцитомы, опухолей надпочечника с высоким давлением, причём людям долго не могли поставить правильный диагноз: предполагали то гипертонию, то сахарный диабет на её фоне. Одна пациентка поступила к нам с диагнозом «опухоль поджелудочной железы», а когда мы стали её обследовать, оказалось, что у неё норадреналин в 60 раз выше нормы. Всё стало понятно: нашли и убрали феохромоцитому - больная выздоровела.
Этой проблемой заинтересовался профессор А.И. Воробьёв. Мы делали доклады по теме нейроэндокринных опухолей, написали несколько монографий и книг по данной теме.
«Военный врач должен быть одновременно и терапевтом, и хирургом, и профилактиком»
- Недавно на пленарном заседании МГНОТ Вы представили очень интересный доклад о вкладе семьи Боткиных в отечественное здравоохранение. Он был опубликован на страницах нашей газеты. Есть ли другие исторические темы, привлекающие Ваше внимание?
- Прежде всего - ленинградская блокада. По официальной статистике в городе погибло 600 тысяч человек, но это не соответствует действительности: на самом деле их было гораздо больше. И, конечно же, военная медицина. В Великой Отечественной войне победил советский солдат, которого вернули в строй наши врачи. Речь идёт о 16 миллионах исцелённых раненых и больных – 1600 дивизий! Медицинские проблемы, научные открытия и практические достижения обобщены и проанализированы в 35 томах фундаментального труда «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». С учётом этого бесценного опыта оказывалась медицинская помощь раненым воинам нашей армии во всех локальных конфликтах второй половины прошлого века. Так, принцип поэтапного лечения бойцов с эвакуацией по назначению, который начали разрабатывать ещё Н. И. Пирогов и С. П. Боткин, продолжает совершенствоваться и в наши дни, включая опыт боёв в Афганистане, Чечне и Сирии. Главная задача – сделать всё возможное для того, чтобы потери были минимальны, а помощь оказывалась вовремя.
- Речь идёт о военных хирургах?
- Не только. Ещё накануне войны, в мае 1941 г., начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии Е. И. Смирнов говорил: «Давным-давно стучится в дверь медицинских учреждений нашей страны военно-полевая терапия. Нужно её пустить». Терапевт – не просто помощник военного хирурга. Одно дело прооперировать, а другое, скажем, вылечить раненого от пневмонии и других болезней. Поэтому, как говорил когда-то С.П. Боткин, военный врач должен быть одновременно и терапевтом, и хирургом, и профилактиком.
Вот почему особое внимание преподаватели нашей Военно-медицинской академии уделяют практической подготовке военных врачей. Бывали случаи, когда молодой доктор, оказавшись в боевых условиях, не мог оказать эффективную помощь, поскольку отрабатывал навыки исключительно на муляжах. К слову, с аналогичной проблемой столкнулась и американская армия в Афганистане и Ираке. Врач должен лечить не болезнь, а пациента, обучение медицине должно вестись при постелях больных, говорил великий клиницист М.Я. Мудров. Симуляционное обучение должно сочетаться с клиническим. Без пациентов нельзя подготовить клинициста – неважно терапевт он или хирург. Если специалист работал лишь на муляжах, он никогда не сможет оказать эффективную помощь раненому бойцу. Только практика в полевых условиях формирует настоящего военного врача. Этому учили и учат в Военно-медицинской академии.
Дело, которому служишь
- Владимир Борисович, как Вы пришли в медицину?
- С юных лет я любил историю, поэтому поначалу планировал поступать в Ленинградский университет на исторический или на юридический факультет. С интересом изучал книги знаменитого юриста А.Ф. Кони. И вот однажды попался мне его биографический очерк о Фёдоре Петровиче Гаазе, известном московском враче и благотворителе, которого современники называли «святой доктор». Этот очерк произвёл на меня столь сильное впечатление, что я впервые задумался о том, чтобы поступить на медицинский факультет. А затем, когда прочитал книги Юрия Германа «Дело, которому ты служишь», «Дорогой мой человек», «Я отвечаю за всё», принял окончательное решение - связать свою жизнь с медициной, и в 1966 г. поступил в Военно-медицинскую академию им С. М. Кирова.
В академии со второго курса я занимался в слушательском кружке на кафедре военно-морской и госпитальной терапии. Как я туда попал – отдельная история. На первом курсе довелось дежурить санитаром в приёмном покое. И вот однажды идёт мимо меня какой-то человек в медицинском халате и брюках с генеральскими лампасами. Я ему во весь голос: «Здравия желаю, товарищ генерал!». Он удивился и спрашивает: «Вы меня знаете?». «Да вас вся страна знает», - не задумываясь, выпаливаю в ответ. На самом деле я тогда и представить не мог, что это генерал Зиновий Моисеевич Волынский - известный профессор, главный терапевт ВМФ. Он-то и пригласил меня в слушательский кружок, который сам вёл.
После окончания Академии мне предлагали остаться в адъюнктуре, но я сказал, что сначала хочу пройти практику на флоте, и стал врачом на подводной лодке 613-го проекта. Это было в 1972 г.
Под водой и на земле
- Наверняка случались у Вас экстремальные ситуации…
- Конечно! Служба на подлодке непроста, недаром у подводников есть тост: «Чтобы число погружений равнялось числу всплытий». Доводилось оперировать в море. До сих пор помню матроса И. Он пожаловался на боли в животе, оказалось – аппендицит, сложный случай ретроградной локализации аппендикса. А мы в боевом походе… В общем, операцию пришлось проводить в «военно-морских условиях», но, к счастью, всё закончилось благополучно.
Были и другие сложные ситуации. Пришёл однажды ко мне наш кок, матрос Г., пожаловался на недомогание. Сделал электрокардиограмму, оказалось у кока тяжелейшая политопная экстрасистолия. Пришлось купировать пароксизм. Опыт, полученный за два с половиной года службы на подлодке, стал для меня поистине бесценным.
- Как складывалась Ваша карьера после того, как Вы вернулись в Военно-медицинскую академию?
- Поступил в адъюнктуру, на кафедру военно-морской госпитальной терапии. Она возникла после слияния нескольких академических кафедр. Заведовал ею А.Л. Мясников, заместителями были профессор А.А. Нечаев и профессор З.М. Волынский. Все экзамены я тогда сдал на «отлично».
Вскоре меня назначили старшим ординатором клиники военно-морской и госпитальной терапии. Несколько лет был на этой должности, дел невпроворот, времени отчаянно не хватало. Помню, во время подготовки к защите кандидатской диссертации, обратился к своему шефу, профессору А.Н. Сененко: можно я один день на работу не выйду? Он удивлённо посмотрел на меня: «А кто же будет наблюдать ваших больных?». Ничего не поделаешь: врач себе не принадлежит.
Со временем стал преподавателем Военно-медицинской академии, доцентом, старшим преподавателем, профессором. В 1976 г. защитил кандидатскую диссертацию, а через десять лет – докторскую на темы, связанные с военно-морской медициной.
Многому приходилось учиться, например, андрагогике – искусству обучения взрослых людей. В СССР в те годы её преподавали только в нашей Военно-медицинской академии. Существует колоссальная разница между обучением вчерашних школьников-студентов и практикующих врачей, уже обладающих солидным опытом и подготовкой. Когда преподаёшь взрослым специалистам, то, общаясь с ними, учишься и сам. Это очень важно. Как нас учили в Академии, «слушатель – это не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь». Прямая аналогия с девизом аliis inserviendo consumor («светя другим, сгораю сам»).
Госпиталь особого назначения
- Когда Вы переехали в Москву?
- В 1988 г. меня пригласили в столицу и предложили занять должность заместителя главного терапевта Министерства обороны СССР и главного терапевта Центрального военного клинического госпиталя им. П.В. Мандрыка. Я тогда о госпитале для высшего руководящего состава советской армии даже не слышал, его существование не афишировали.
П.В. Мандрыка был выдающимся человеком. Заслуга его была и в том, что он пригласил для работы в госпитале весь цвет нашей медицинской науки. Здесь работали такие выдающиеся терапевты как профессора Д.Д. Плетнёв и М.П. Кончаловский, хирурги Н.Н. Бурденко и С.С. Юдин. Каждую неделю оперировал бывший лейб-медик и царский генерал С.П. Фёдоров, передавая опыт молодым врачам. Работал у нас и П.А. Герцен, внук А.И. Герцена. П.В. Мандрыка умер в 1943 г. на своем боевом посту - после проведения сложной операции.
Мне пришлось немало поездить по военным округам, флотам и группам войск, составляя отчёты о состоянии здоровья боевого состава вооружённых сил. Я не кабинетный работник: более 20 лет занимал должность начальника госпиталя, а последние пять лет - возглавлял объединение госпиталя с МУНЦ (медицинским учебным научно-клиническим центром). В настоящее время – профессор кафедры терапии неотложных состояний московского филиала Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова Министерства обороны РФ.
- Были у Вас интересные случаи за время работы в госпитале?
- Их было немало, но далеко не обо всём можно рассказывать. Так, например, мы много занимались нейроэндокринными опухолями. У нескольких пациентов оказались карциноиды, а доктора поначалу считали, что имеют дело с «синдромом Мюнхгаузена». Один больной пришёл к врачу с типичным приступом стенокардии. Тот, разумеется, направил его к кардиологу. Через неделю тот же человек описывал симптомы бронхиальной астмы. Его направили к пульмонологу. Ещё через неделю наш больной пожаловался на диарейный синдром и получил направление к гастроэнтерологу. Так и ходил он от врача к врачу, и все они считали его симулянтом. А на самом деле, как выяснилось позднее, у пациента был карциноид.
Другому нашему больному авторитетные специалисты поставили диагноз: рак предстательной железы с метастазами в лёгких. Но когда мы его обследовали, оказалось, что это карциноид лёгкого с метастазами в других органах.
Хорошо помню одного генерала: человек высокий, крепкий, он никак не мог понять, почему у него краснеет лицо после чаепития? Стали разбираться. Выяснилось, что у него вся печень поражена метастазами карциноида. И таких пациентов у нас оказалось много, некоторых мы вели по 15 лет. Тогда мы впервые в России применили сандостатин при лечении карциноидного синдрома.
Фиксировали немало случаев феохромоцитомы, опухолей надпочечника с высоким давлением, причём людям долго не могли поставить правильный диагноз: предполагали то гипертонию, то сахарный диабет на её фоне. Одна пациентка поступила к нам с диагнозом «опухоль поджелудочной железы», а когда мы стали её обследовать, оказалось, что у неё норадреналин в 60 раз выше нормы. Всё стало понятно: нашли и убрали феохромоцитому - больная выздоровела.
Этой проблемой заинтересовался профессор А.И. Воробьёв. Мы делали доклады по теме нейроэндокринных опухолей, написали несколько монографий и книг по данной теме.
«Военный врач должен быть одновременно и терапевтом, и хирургом, и профилактиком»
- Недавно на пленарном заседании МГНОТ Вы представили очень интересный доклад о вкладе семьи Боткиных в отечественное здравоохранение. Он был опубликован на страницах нашей газеты. Есть ли другие исторические темы, привлекающие Ваше внимание?
- Прежде всего - ленинградская блокада. По официальной статистике в городе погибло 600 тысяч человек, но это не соответствует действительности: на самом деле их было гораздо больше. И, конечно же, военная медицина. В Великой Отечественной войне победил советский солдат, которого вернули в строй наши врачи. Речь идёт о 16 миллионах исцелённых раненых и больных – 1600 дивизий! Медицинские проблемы, научные открытия и практические достижения обобщены и проанализированы в 35 томах фундаментального труда «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». С учётом этого бесценного опыта оказывалась медицинская помощь раненым воинам нашей армии во всех локальных конфликтах второй половины прошлого века. Так, принцип поэтапного лечения бойцов с эвакуацией по назначению, который начали разрабатывать ещё Н. И. Пирогов и С. П. Боткин, продолжает совершенствоваться и в наши дни, включая опыт боёв в Афганистане, Чечне и Сирии. Главная задача – сделать всё возможное для того, чтобы потери были минимальны, а помощь оказывалась вовремя.
- Речь идёт о военных хирургах?
- Не только. Ещё накануне войны, в мае 1941 г., начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии Е. И. Смирнов говорил: «Давным-давно стучится в дверь медицинских учреждений нашей страны военно-полевая терапия. Нужно её пустить». Терапевт – не просто помощник военного хирурга. Одно дело прооперировать, а другое, скажем, вылечить раненого от пневмонии и других болезней. Поэтому, как говорил когда-то С.П. Боткин, военный врач должен быть одновременно и терапевтом, и хирургом, и профилактиком.
Вот почему особое внимание преподаватели нашей Военно-медицинской академии уделяют практической подготовке военных врачей. Бывали случаи, когда молодой доктор, оказавшись в боевых условиях, не мог оказать эффективную помощь, поскольку отрабатывал навыки исключительно на муляжах. К слову, с аналогичной проблемой столкнулась и американская армия в Афганистане и Ираке. Врач должен лечить не болезнь, а пациента, обучение медицине должно вестись при постелях больных, говорил великий клиницист М.Я. Мудров. Симуляционное обучение должно сочетаться с клиническим. Без пациентов нельзя подготовить клинициста – неважно терапевт он или хирург. Если специалист работал лишь на муляжах, он никогда не сможет оказать эффективную помощь раненому бойцу. Только практика в полевых условиях формирует настоящего военного врача. Этому учили и учат в Военно-медицинской академии.