В чем, спросите вы, феномен? Именно в своей необычности. Пожалуй, впервые в новейшей истории возникла такая общественная реакция на решение суда. Да, до уличных акций не дошло, но лишь потому, что власти по «обычности» своей их не разрешили.
Напомним вкратце эту историю тем, кто не в курсе. В 2013 г. Елена Мисюрина сделала трепанобиопсию пациенту с подозрением на сублейкемический миелоз. Обычная, рутинная процедура. Она проводилась амбулаторно, пациент через некоторое время уехал домой. Вечером ему стало плохо, и он на «скорой помощи» был доставлен в одну из клиник МЕДСИ. Интересно: пациент работал плотником, однако и диагностическая процедура, и лечение при развитии осложнения проводились в частных клиниках. Видимо, оплачивали медицинскую помощь его дочери.
Вначале врачи МЕДСИ определили заболевание как острый аппендицит. Для его диагностики сделали компьютерную томографию. Не очень ясно время проведения КТ – во всяком случае, протокол не имеет указания на время выполнения. Странно. В протоколе этого исследования появляется интересная запись про след трепанобиопсии в кости. Правда – в крестце. Но основное – гематома примерно в области проведения процедуры. Для убедительности ещё приводятся сведения, о затекании контраста в эту гематому.
Читатель, вообрази: на глазах (видно на КТ) идет кровотечение в гематому. Что должны сделать врачи? Наверное, немедленно положить пациента на операционный стол. Но этого не происходит: операция проводится лишь к концу суток после трепанобиопсии. Перед этим вызывают бригаду сосудистых хирургов. На операции проводится эвакуация гематомы и перевязка нескольких (!) сосудов, которые, по мнению врачей, являются источником кровотечения. В истории болезни возникает и тема ДВС-синдрома, и полиорганная недостаточность, и переливание свежезамороженной плазмы. Не наше дело разбираться во всех перипетиях нескольких суток лечения больного в клинике МЕДСИ до его смерти. Оформление документации, на первый взгляд, безупречное, но не везде указано время исследования или осмотра. Подписи под текстом создают впечатление одновременного заполнения истории болезни. Конечно, это дело следствия – установить факт переписывания текста, но ведь у нас тоже может сложиться мнение…
Пациент умер, Елена Мисюрина ничего об этом не знала. Было маловразумительное вскрытие, не до конца ясно кто и где его проводил, было ли оно законным. Но суд счёл его вполне легитимным. Патологоанатом нашёл и дырку от трепана в крестце вместо заднего гребня подвздошной кости, и прошёл через отверстие зондом. Вообще-то это невозможно, так как костный дефект очень тонок и мгновенно затягивается костномозговым детритом.
Лишь через два года Мисюрина узнала про уголовное дело: видимо, процесс шел ни шатко, ни валко. На нём были заслушаны свидетельские показания многих известных гематологов, в том числе – академика А.И.Воробьева. Но суд счел показания гематологов несостоятельными, а вот патологоанатома – очень даже важными. Причина в обвинительном заключении указана весьма странная: свидетельства гематологов противоречат показаниям других свидетелей. Замечательная логика! Получается, что свидетели лжесвидетельствуют. Но тогда против них надо возбуждать уголовное дело.
Результат суда оказался неожиданным: на Елену Мисюрину прямо в суде надели наручники и отправили на два года в лагерь. Якобы она колола не там и не туда, порвала сосуды (причем множество - и артерии, и вены), её «неумелость» привела в итоге к трагическому исходу. Причем, сделано это всё было сознательно.
Врачебное сообщество выступило – мне кажется впервые – в защиту гематолога. Были и посты в соцсетях, и публикации в прессе, и выступления на радио и по телевидению, подписи под обращениями в различные инстанции. Кажется, не было ни одного региона страны, откуда бы ни пришли слова поддержки. Даже страны СНГ откликнулись. Поддержали Мисюрину несколько главных врачей Москвы, «нерукопожатные» чиновники города тоже неожиданно встали на её защиту. В больнице, где работала Мисюрина, организовали штаб помощи. И тут начался раскол: были те, кто начал возмущаться неофициально, и те, кто стал «официальным» защитником. Возможно, по санкции «сверху». Этот раскол был достаточно точно обозначен. Не мешайте нам делать дело, говорят «официалы» с экрана. «Неофициалы» хотели провести митинг поддержки. Не дали. Более того, со стороны «официалов» раздалось шипение: мол вы только вредите Мисюриной. Странно.
Но на самом деле есть куда более неприятная сторона истории, верхушкой айсберга которой стало осуждение Мисюриной. История страшная. Это создание системы проверок, возбуждения и расследования уголовных дел о преступлениях врачей: Следственный комитет России (СКР) издал 07.06.2015г. информационное письмо № 224-20-2015 «О практике проведения процессуальных проверок и расследования уголовных дел о ятрогенных преступлениях». Ежемесячные следственные отчеты этого ведомства об особо контролируемых делах были дополнены графой «ятрогенные преступления» (эта графа – вторая, сразу после преступлений террористической и экстремистской направленности). Ниже неё – коррупционные, налоговые преступления, и прочая менее значимая статистика.
В сентябре 2016 г. прошла специальная коллегия СКР по расследованию ятрогенных преступлений. Руководитель ведомства А.Бастрыкин сообщил, что в первом полугодии в следственные органы СКР поступило 2516 сообщений о преступлениях, связанных с врачебными ошибками и ненадлежащим оказанием медицинской помощи, по результатам их рассмотрения возбуждено 419 уголовных дел. По другим данным, было осуждено более 100 врачей.
В открытом доступе можно найти сотни приговоров, связанных с врачебной ошибкой. Подавляющее большинство – осуждение врачей за преступления по неосторожности против жизни и здоровья пациентов, предусмотренные главой 16 УК РФ и частью 2 статьи 109 УК (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения должностным лицом своих профессиональных обязанностей).
В 2017 г было создано судебно-медицинское подразделение СКР. А. Бастрыкин в своём выступлении 2 марта 2017 г назвал одну из причин появления новой структуры: необъективность (по его мнению) судебно-медицинских экспертов. Видимо, эксперт, заинтересованный в направлении дела в суд и вынесении обвинительного приговора, работая в одном ведомстве и под одним руководством со следователем, более объективен, чем судебно-медицинский эксперт, не имеющий отношения к стороне обвинения по уголовному делу. Теперь СКР берёт на себя не только функции непосредственного расследования уголовных дел, но и планомерно усиливает свои позиции ведомственной экспертной службой.
Ситуация с преследованием врачей слишком долго была не на слуху у общественности, поэтому все пропустили, что процесс этот идёт «сверху», он управляемый. Чтобы предотвратить набирающий силу шквал уголовных дел против врачей, нужно, прежде всего, остановить тех, кто этот шквал инициирует. И здесь роль общественного мнения может быть очень важна.

P.S.: 5 февраля Московский городской суд отменил арест Елены Мисюриной, до вступления приговора в силу она будет находиться дома. Её защита намерена обжаловать этот приговор, дата рассмотрения апелляции на момент написания материала не была назначена.