Средь карельских лесов затерялося небогатое финнов село

Очередной этап нашего автопробега «За справедливое здравоохранение» проходит по Прионежью. Развивая проект MeDiCase, мы посещаем пять районов Карелии, в которых передаем наши чудо-кейсы в 13 населенных пунктов.

В начале августа мы уже проехали по районным центрам, поговорили с главными и просто врачами, рассказали им о нашем проекте дистанционной медицинской помощи в отдаленных поселках. Было много вопросов и скепсиса. Показалось даже, что в наших разговорах витает настрой итальянской забастовки. Да оно и понятно: зачем менять что-то в спокойной, устоявшейся, хотя и не сладкой жизни. Один из самых далеких райцентров устами главного врача озвучил: они на 100% выполняют все, что приходит им «сверху». А тут мы - с какой-то статистикой, недремлющим внешним надзирающим компьютерным оком. Оно им надо?

В поисках «домовых»

К сожалению, последующий подготовительный период и первые же встречи в районных больницах показали, что наши опасения были обоснованы. По плану мы приезжали в центральные районные больницы (ЦРБ) и проводили там обучающие занятия со всеми представителями домовых хозяйств и врачами. Из пяти ЦРБ лишь в двух были представители домовых хозяйств. В остальных нам изложили «веские» причины, по которым они приехать не смогли. Странно: мы потом проехались по деревням и обнаружили вполне здравствующих «домовых». Нас убеждали, что в деревнях нет связи, и потому наш проект не сможет работать. Однако, приехав в деревню, выяснялось, что связь там вполне устойчивая.
Самое активное сопротивление мы ощутили в Медвежьегорске. Там только что поменялся главный врач, а исполняющая его обязанности приняла проект в штыки. В итоге она наотрез отказалась подписать акты передачи в больницу двух кейсов. Пришлось задействовать Минздрав, что, в общем, не очень здорово. Но другого выхода нам не оставили.
Тем не менее, мелкопоместной дамой были найдены формальные причины, по которым она все-таки отказалась от подписания договора. Мол, не указано, кто оплачивает телефонную связь. Так договор-то - на безвозмездную передачу оборудования и всего, что с этим связано.

В зоне сплошных зон

Мы посетили поселок Каменный Бор в Сегеженском районе Карелии: это зона сплошных зон. В Сегеже находится лагерь, где сидели Ходорковский и Дадин. Судя по сообщениям в Интернете, он «славен» своими пыточными порядками. А дальше, вдоль канала, еще несколько зон: одна для больных ВИЧ-инфекцией и туберкулезом, две обычные и зона-поселение (что это, мы не поняли, так как выход за ее пределы запрещен. Может быть, охраны поменьше в плане собак и всяких контрольно-следовых полос). Общее впечатление - крайняя убогость, зоны окружены деревянными заборами из воткнутых в землю посеревших, заостренных на концах досок, которые остались, видимо, с 30-х годов. Как разительно отличается эта обстановка от тюрем, которые мы посещали в Хакасии и Красноярском крае.
ББК – Беломоро-Балтийский канал – вполне свеж, покрашен и производит впечатление работающего. Но ни разу не видели мы тут кораблей. Вспоминаю рассказы конца 60-х – начала 70-х годов, что по ББК провозили скрытно подлодки, собранные на верфях в Сормово и отправляющиеся на службу в северные моря. Но атомные лодки тут точно не пройдут, они слишком большие, может быть, разговор шел про дизельные, маленькие. Повторюсь: вживую барж или еще чего тут не было.
В этом году в Карелии была высокая вода, и многочисленные реки, перегороженные для подпитки канала, переполнены. Идет сброс воды через плотины вдоль канала: красивое зрелище водопада в Воицком падуне.
Параллельно каналу идет каскад запруженных рек и небольших гидроэлектростанций, питающих алюминиевый завод в поселке Надвоицы. Собственно, поселок Каменный Бор – центр этого энергетического каскада. Сам завод вроде как банкрот, но на первый взгляд, жизнь в нем идет, более того - готовится площадка для нового строительства. Сказать, что «ужас-ужас2, не получается. Поселок большой, много «хрущоб», двух-трехэтажных домов 30-50-х годов. Здесь есть своя поликлиника, скорее всего – остатки медсанчасти. А когда-то поселок Надвоицы был столицей строящегося Беломоро-Балтийского канала.
Напротив, за каналом, на высоком берегу над озером – старинная деревня Надвоицы, где живет человек 15-16, но много дачников. Здесь стоит памятник борцам с английскими интервентами: таких мы уже видели несколько. Напоминание о дружественных и союзнических отношениях с англичанами: они быстро приберут к рукам все, что плохо лежит. Так уже было после революции. От названия деревни, видимо, получили название и станция железной дороги и поселок. Между деревней и поселком всего-то километра три, но и в этом промежутке - зона.
До врача в поселке мы не дозвонились и общались только с фельдшером и «домовым» в поселке Каменный Бор («домовая» из поселка Верхний, где как раз находится медицинская зона – лагерь для всего северо-запада страны.
ФАП в Каменном Бору располагается на первом этаже жилого дома в помещении бывшей амбулатории комнаток на 5-6. Пока не топят: сыро и холодно. Прием ведется в одной комнатке с предбанничком. Все миниатюрное. Есть электронные весы для взрослых и детей, электронный ростомер: важнейшие медицинские устройства, привет из первой половины прошлого века. Зачем они – неясно. Для больных это явно лишнее, даже новорожденных теперь перестали взвешивать.
Вызвали ответственную домового хозяйства из поселка Верхний, благо до него рукой подать. Быстро обучили работе с кейсом. На прием как раз пришла молодая девушка, на ней и «потренировались». Обнаружилось: выраженная астма (курит по пачке в день), гипертония, суставной синдром, напоминающий ревматоидный артрит. А пришла девушка на активный вызов в связи с обнаружением у нее при диспансеризации «неспецифических изменений на ЭКГ». Фельдшер подсунула мне это заключение, я чуть не выматерился. Это даже не гипердиагностика, а форменное безобразие. Делать здоровым ЭКГ преступно. Оно не информативно. Но не менее преступно функциональному диагносту писать такие заключения. Неспецифические изменения есть у 100% здоровых людей. Но если есть заключение – надо что-то делать: назначить какое-нибудь лекарство от несуществующей болезни.
Выходя, увидели, что девушка плачет: у нее, кроме всего прочего, выраженный депрессивный фон. Он тут у всех. На улице ко мне подошла ее мать и стала говорить, что медицины тут нет, все плохие, экология жуткая, все болеют и на это никто не обращает внимания. Я, конечно, с ней согласен, но честь мундира…
Что касается экологии – тут чудовищные загрязнения среды, питьевой воды со стороны алюминиевого завода. Идет борьба местных жителей с администрацией, в прямом смысле слова – не на жизнь, а насмерть.

Как мы посрамили скептиков

Едем в Попов Порог. Предполагалось, что живущий тут фельдшер будет координировать работу двух домовых хозяйств. От трассы до поселка 28 км через железную дорогу на Мурманск и реку Себежа. Дорога относительно ровная, без грязи и больших луж, но двигаться по ней можно только со скоростью километров 20-30 в час. Нам-то нипочем, мы всех обгоняем. А движение для такой дороги довольно оживленное. Оказывается, поселок стоит рядом с плотиной на Себеже, которая собирает воду для каскада гидроэлектростанций и работы ББК. На водохранилище расположено форелевое хозяйство компании «Русское море». Подобное предприятие не единственное в этих краях, однако, рыбу в местных магазинах не продают. Видимо, все идет в Москву и Питер. Местный люд работает на плотине и – совсем немного – в хозяйстве. На мой недоуменный вопрос фельдшер объяснила: берут только непьющих, а здесь таковых нет. Поэтому возят работников из Надвоицы сменами на несколько дней. Я думаю, это связано с тем, что местные могут быть недовольны зарплатой или условиями, могут быть конфликты, а приезжие, если будут чем-то недовольны, больше не приедут. Этакое превентивное штрейкбрехерство.
В поселке постоянно живет человек 200. Прописано больше, но на мой вопрос «сколько?» ответ был уклончивый. Опять мертвые души. Тут по деревням они повсюду. ФАП в поселке сгорел несколько лет назад, и леспромхоз отдал под него небольшой щитосборный домик. Две комнаты, большая прихожая-зала. Опять электронные весы, ростомер, даже гинекологическое кресло. Сама фельдшер - по образованию медицинская сестра - получает зарплату 20 тысяч, которая включает и половину ставки за уборку, и деньги за продажу лекарств. В ставке есть стимулирующие выплаты – примерно 3 тысячи. Если не выполняется «план», из этой выплаты часть удерживают. Иначе говоря, вместо стимулирующей и мотивирующей, эта часть оплаты труда несет функцию репрессивную. Обидно. Это ведь мое предложение десятилетней давности: ввести часть стимулирующих выплат за качество. И во что это превратили. Таких предложений реализовано много, но все они сделаны шиворот-навыворот, совсем не так, как предлагалось. Все из серии: слышал звон, да не знает, где он.
Фельдшер никогда не бывает в двух поселках, в которые предложено направить кейс. До каждого из них километров 70, между ними – тоже 70, а транспорта у фельдшера нет. На такси до Сегежи - три тысячи рублей, местные возят за половину. Не разгуляешься. Не очень понятно, зачем таскать кейс между такими маленькими поселками: лучше оставить его в этой деревне. Попутно выяснилось, что централизованно закуплено для ФАПов оборудование для дистанционной ЭКГ, передающее ее с помощью смартфона. Вот откуда «неспецифические изменения» в Каменном Бору. Более бесполезной технологии трудно придумать. И более бессмысленных затрат. Но кого интересуют такие вопросы, как чувствительность или специфичность методики. Для ЭКГ эти показатели около 40% даже для инфаркта миокарда. А уж что говорить про другие состояния. При таких показателях диагностическую технологию сдают в утиль без разговоров.
В это время наша вторая бригада сражалась со скепсисом в Пудоже. Там врачи просто встретили кейсы в штыки. Ради хохмы дали провести обследование молодого парня-программиста. Компьютер предположил у него наличие опухоли мозга. Начались смешки, выкрики активно «скептирующих»: мол, теперь нас завалят работой и глупостями. Опухоль мозга у здорового человека, ха-ха! Однако, поговорив с парнем, удалось выяснить: ему такой диагноз невролог ставил, только что он обследовался по этому поводу в Петрозаводске, где опухоль с помощью МРТ исключили. Скептикам пришлось прикусить губы. До крови. Но, тем не менее, кейсы остались не розданы в домовые хозяйства.

(Продолжение читайте в следующем номере)