27 сентября состоялось торжественное пленарное заседание Московского городского научного общества терапевтов, посвященное вручению премии им. Д. Д. Плетнева за выдающиеся успехи в развитии отечественной терапевтической школы. В этом году награду получил академик РАН, профессор Ю. Н. Беленков (Первый МГМУ им. И. М. Сеченова). Мы предлагаем вашему вниманию два выступления, прозвучавших на заседании.


Профессор П.А. Воробьёв:
Дорогие друзья, наше заседание – торжественное: мы сегодня приветствуем очередного лауреата премии имени Дмитрия Дмитриевича Плетнёва, человека, которого считают основоположником современной терапии в России. Дмитрий Дмитриевич сделал очень многое: он занимался и гематологией, и кардиологией, написал много полезных книг. Замечательная книжка есть, называется, «Болезни сердца», к ней не вредно обращаться и сейчас. Это и первый учебник по терапии, вышедший в России в двадцатые годы еще во время Гражданской войны. И то, что мы знаем сегодня, было написано у Дмитрия Дмитриевича: и про рентгенологические исследования, и про мазки крови и костного мозга, и про гастроскопию. Имя нашей премии - это дань уважения, в первую очередь, к этому невинно пострадавшему человеку, человеку трудной судьбы. Мы должны хранить эту память, потому что остались только мы, терапевты, а у Дмитрия Дмитриевича не было семьи.
Я сегодня приветствую лауреата очередной премии Д.Д. Плетнева - академика, профессора, всем вам хорошо известного Юрия Никитовича Беленкова. Он тоже является основоположником. На самом деле у нас основоположников не так много в стране: людей, которые что-то сделали впервые мало, поэтому мы должны гордиться ими и не забывать их.
Я обещал Юрию Никитичу рассказать свою, сопряженную с тематикой сегодняшнего выступления, историю. В 1974 году я поступил в медицинский институт. И вот на первом курсе мы проходили физику, я слушал лекции очень внимательно. У меня был дядя - Марик, физик, работающий на электроламповом заводе. Он всегда в моем детстве рассказывал и показывал что-то из занимательной физики. И я вдруг на кафедре физики решил: почему бы не делать вместо рентгена ультразвук? Я пришёл к Марику и сказал, что «изобрёл» новый метод диагностики: ультразвуковое исследование вместо опасного рентгена. Марик стал объяснять про лучи, про то, что эти лучи короче, а эти длиннее… В общем, он мой юношеский пыл сильно охладил: сказал, что ультразвук работать не будет, а вот рентген - это «наше всё». Дядя мой ошибся: ультразвук сегодня - один из основных диагностических методов. Ныне он используется даже с применением обычного смартфона и развитие физических методов очень важно: на наших глазах появились КТ, МРТ и без них уже никуда.
Многие классические методы, которые раньше использовались и обсуждались на пропедевтике, в том числе - в книгах Дмитрия Дмитриевича, мы сегодня заменили этими физическими методами. Поэтому я с особым удовольствием сегодня поздравляю Юрия Никитича Беленкова с заслуженной премией.


Академик РАН, профессор, лауреат премии им. Д. Д. Плетнева Ю. Н. Беленков:

«Появилось даже то, что мы не могли представить»

В первую очередь - спасибо огромное за премию. Для меня это очень много значит, потому что Дмитрий Дмитриевич был один из 15-ти руководителей той клиники, которую я сейчас возглавляю. В прошлом году мы отметили 175 лет клиники госпитальной терапии. Благодаря Дмитрию Дмитриевичу, появилось тогда у нас много оборудования - например, рентгеновские приборы, электрокардиографы и так далее.
Сейчас я хотел бы рассказать историю, которой уже почти 45 лет: про то, как начинался ультразвук в кардиологии нашей страны. Всё началось в мае 1973 г. со встречи четырех человек: профессора Н.М.Мухарлямова, Ричарда Поппа из Стэндфордского университета, В.А. Голыжникова и вашего покорного слуги. Когда я готовился к этой лекции, то посчитал сколько нам тогда было лет. Для меня Мухарлямов был уже солидным мужчиной, ему было 46, Ричарду - 32 года, Володе Голыжникову - 31, а мне - 26. Вот так все и начиналось - это был май 1973 г.
Впрочем, началось все довольно давно. Первым был доктор, который открыл волновой эффект изменения скорости. Дальше - Пьер Кюри, один из первых исследователей радиоактивности, совместно с супругой Марией Кюри он получил Нобелевскую премию по физике. А в 1954 г. два лихих шведа - инженер Edler и врач Hertz - переделали промышленный дефектоскоп для исследования сердца. Они взяли обычный дефектоскоп, чуть его изменили и начали тыкать в грудную клетку.
В 1957 г. появился кюветный сканер. Он был сделан из остатков зубоврачебного кресла, самодельной кюветы, куда помещался целиком пациент, и на просвет его смотрели ультразвуком. В 1962 г. появился рычажный сканер. Первый реальный рычажный сканер был размером с рентгеновский компьютерный томограф. Потом появился первый мануальный сканер, более компактный.
В 1964 г. увидела свет публикация профессора М.Н. Тумановского и профессора В.Я. Гармаша «Ультразвуковая кардиография». Она вошла даже в медицинскую энциклопедию. В 1973 г. появились коммерчески доступные эхокардиографы. 16 мая 1973 г. провели первое в СССР клиническое эхокардиографическое исследование. Чтобы было понятно, прибор стоил тогда 11 650 $. Он имел высокую разрешающую способность, функционировал в А-режиме и М-режиме, был оснащён регистратором, работавшим на бумаге.
И вот в 1974 г. выходит первая работа «Определение толщины стенки массы левого желудочка и объема его полости с помощью эхокардиографии». Затем была работа, которая посвящена описанию нормы, ревматического стеноза аортального клапана, фиксированной опухоли правого предсердия и т.д. В том же 1974 г. появился В-сканер с механическим движением датчик, изображение было построено из многих сокращений. В 1975 г. вышла первая публикация «Ультразвуковое сканирование сердца». В том же году наши «конкуренты» - профессор Зарецкий, академик Сандриков и Бобков - стали разрабатывать ультразвуковую технику. Первый эхокардиограф назывался «Узкар». Все в нем было хорошо, многие инженеры занимались этим делом, но упиралось все в три вещи. Первое - не было колесиков, чтобы двигать прибор по полу. Второе - не было регистраторов. Третье - не было хорошей керамики.
Появилась еще одна команда Второго медицинского вуза из клиники Нестерова. Она тоже начала заниматься ультразвуком сердца на базе Первой городской больницы.
Дальше появились работы по нагрузке. Мы начали делать исследование с помощью дозированной физической нагрузки. Появились работы хирургов, это «Эхокардиография в диагностике дефекта межпредсердной перегородки». О.П. Шевченко, В.С. Гасилин, А.А. Лякшиев написали работу «Синдром пролапса митрального клапана». С О.Ю. Атьковым мы написали первую работу по признакам гипертонии малого круга кровообращения.
В 1977 г. начали появляться работы с использованием ультразвука для оценки действия лекарственных препаратов. Была сделана работа по сократительной функции миокарда при приступе грудной жабы у больных ишемической болезнью сердца, другая - по диагностике субаортального мышечного стеноза. В этом же году появился сканер. Этот прибор давал изображение в реальном масштабе времени. Датчик был с вибратором на конце. Как я говорил ранее, появились работы о механизме действия препаратов. Первое, что мы исследовали - нитроглицерин. Затем была интересная работа «Влияние быстрой дигитализации на функцию миокарда левого желудочка по данным эхокардиографии». До сих пор жалею, что мы оставили эту тему. В 1978–м появилась первая работа по перикардитам. Она опередила появление кардиоонкологии почти на 40 лет, потому что в прошлом году впервые вышли рекомендации по кардиоонкологии.
Появились исследования спортсменов, написали работу Н.Д. Раевская и Г.А. Гончаров. Следующая работа «Изменение центральной и общей гемодинамика при субмаксимальной физической нагрузке у здоровых людей разных возрастных групп» начала исследование здоровых лиц. Здесь было два человека: это Г.А. Фомина из института медико-биологических проблем и О.Ю. Атьков. Это были космонавты, мы их начали исследовать до и после полёта. Достигали хорошего качества изображения: был обычный М-режим на пике нагрузки, мы могли четко смотреть эндокардиальную поверхность задней стенки межжелудочковой перегородки. Все данные, конечно, были засекречены - данные по влиянию невесомости на гемодинамику. Невесомость имитировалась в ванне со специальной иммерсионной средой (теплая вода), на которую накладывалась специальная пластиковая тонкая ткань: здоровые люди ложились на эту ткань и не чувствовали своего веса. Так они лежали 3 месяца. Один из них за это время написал докторскую и купил «Волгу». Были заборы крови, измерение давления, ультразвук. Они могли находиться только горизонтально, у них была специальная установка, на которую, например, помещались книга, бумага, и они писали докторские диссертации. Это все привело к тому, что О.Ю. Атьков стал космонавтом, Героем Советского Союза. В апреле 1984 г. впервые в мире была передана эхокардиограмма с борта орбитальной станции «Салют-7». Это был бортовой прибор. В невесомости нет веса, поэтому все приборы оценивается по объёму: объём данного прибора составлял 1 литр.
Со временем техника росла, изменялась, появилось трехмерное изображение, ультразвук коронарных артерий, контраст. Появилось даже то, что мы не могли представить - ультразвуковая эластография. Это разработка последних лет, мы с помощью ультразвука можем определить эластичность ткани: то есть посмотреть рубец - не рубец; онкология, - не онкология.
Прошло много лет и из той четверки остались в живых только я и Ричард Попп. Через 40 лет мы с ним встретились на одной конференции. Он получил золотую медаль за вклад в развитие кардиологии, до сих пор помнит ту поездку в Москву. За это время многое произошло и, конечно, читая эту лекцию, я завидую нашему младшему поколению. Может, через 40 лет они будут говорить о совершенно других методиках и подходах.
Спасибо Вам огромное за премию Д.Д. Плетнева!